Ясуси Иноуэ - Пещеры тысячи будд

Синдэ принялся искать дом, в котором прятал царевну, но все вокруг так изменилось, что отыскать особняк с хижиной в саду было уже невозможно. Отчаявшись, он собирался отправиться восвояси, покинуть город через восточные ворота, когда услышал вдруг, как кто-то из прохожих выкрикнул имя Юань-хао. Синдэ обернулся – издалека к нему медленно приближался человек верхом на коне. Вне всякого сомнения, этим статным, царственным всадником мог быть только Ли Юань-хао, которого Синдэ уже видел под стенами Лянчжоу. Молодой воин попятился, уступая дорогу главнокомандующему, и тот величественно прогарцевал мимо, а когда появился второй всадник, Синдэ лишился дара речи. Это была девушка, как две капли воды похожая на уйгурскую царевну, которая, по словам Чжу Ванли, умерла!

Синдэ бросился наперерез ее лошади. Испуганное животное взвилось на дыбы. Девушка тихо вскрикнула, и по ее лицу пробежала тень, не укрывшаяся от глаз Синдэ. Мгновение наездница глядела на него, потом выпрямилась в седле и пришпорила лошадь. Она быстро поравнялась с Ли Юань-хао, обогнала его и помчалась дальше. Военачальник, хлестнув коня, поскакал вслед за девушкой.

Синдэ остался стоять, как громом пораженный. Он был уверен, что только что встретил уйгурскую царевну. Если бы ее лошадь просто встала на дыбы, на лице девушки не появилось бы такого выражения… Чжу Ванли солгал. Она жива. Она стала наложницей Ли Юань-хао!

Синдэ не помнил, как возвратился в свой отряд. Ничего не видя и не слыша, он пробирался сквозь ряды воинов, а потом шел вперед по прямой, пустынной дороге. Незаметно подкралась ночь, и бесчисленные тангутские ратники, наводнившие равнину, начали разводить костры.

Синдэ, растолкав пытавшихся его остановить оруженосцев, подбежал к Чжу Ванли и, задыхаясь, выкрикнул ему в лицо:

– Я видел ее! Видел собственными глазами! Расскажите мне всё, что знаете!

Полководец, сидевший у костра, медленно отворотил вспыхнувшее румянцем лицо от огня и процедил сквозь зубы:

– Разве ты не понял, что она умерла? – Он, разумеется, сразу догадался, что Синдэ говорит об уйгурской царевне.

– Не лгите мне! Она жива! Я сам видел!

– Дурень! Мертвые не возвращаются. – Полководец встал и свирепо уставился на Синдэ. – Только попробуй еще раз завести об этом речь – расстанешься с жизнью! – Он выплевывал слова с такой яростью, словно и правда готов был зарубить дерзкого подчиненного.

Но Синдэ и не думал отступать. Пусть Чжу Ванли говорит что угодно – уйгурская царевна жива!

– Я видел ее с Юань-хао… – начал он и отшатнулся – полководец выхватил меч и принялся яростно рассекать им воздух; когда его рука опустилась вниз, острие меча вонзилось в лежавшее в костре бревно и во все стороны фейерверком брызнули искры. – Я видел ее, видел… – в отчаянии прошептал Синдэ и бросился бежать.

Оглянувшись, он понял, что Чжу Ванли гонится за ним с мечом, и припустил во весь дух. Синдэ мчался мимо расступавшихся в изумлении воинов, перепрыгивал через костры, которые уходили в бесконечность, словно приманивая его, завлекая в ловушку вечного мрака. Синдэ не замечал ни ратников, ни табунов лошадей, ни гор провианта – он видел только, что костры кольцом сужаются вокруг него. В ту памятную ночь два года назад, взбираясь на сторожевую вышку, чтобы помочь уйгурской девушке, Синдэ не видел ничего, кроме костров, разбросанных по равнине, так и теперь перед глазами у него мелькали мириады огней.

Наконец море пламени иссякло. Впереди была кромешная тьма без единой вспышки света. Синдэ выбился из сил и упал на траву, почувствовав на лице и ладонях капли холодной ночной росы. Тотчас рядом с ним раздалось тяжелое дыхание. Он поднял голову. На него сверху вниз смотрел безумными глазами Чжу Ванли. Через мгновение полководец тоже повалился на землю, с трудом переводя дух.

В перерывах между судорожными вздохами Чжу Ванли пытался заговорить, но у него ничего не вышло. Синдэ молчал, ловя воздух ртом. Они долго еще сидели, глядя друг на друга и прислушиваясь к своему дыханию, а потом, так и не проронив ни слова, вернулись в лагерь.

На следующий день сотни тысяч солдат, заночевавших у крепостных стен, переместились на огромную плоскую равнину у восточных ворот Ганьчжоу и выстроились в боевом порядке. Из города потянулись войска и тоже начали строиться. На стенах загремели барабаны. Невдалеке от воинов били копытами тысячи ратных коней.

Юань-хао начал смотр войск рано утром. На сей раз трехтысячная конница Чжу Ванли оказалась в авангарде – именно с нее и начал проверку главнокомандующий, но ханьским всадникам все равно пришлось стоять на месте по стойке «смирно», пока он объезжал остальные подразделения.