Роберт Гулрик - Верная жена

— Здесь так мало занятий. Мне не хватает активности. Когда вы болели, у меня был повод здесь находиться. Я старалась вас поддержать. Делала то, что умею, и была рада принести пользу.

Ральф притронулся к пурпурному шраму на лбу.

— Теперь мне лучше. Вы можете заняться чем угодно.

— Я могла бы помогать миссис Ларсен, но она отказывается. Могла бы делать уборку. Посещать больных в семьях, которые на вас работают. Или поехать в город и помогать вам. В вашем офисе.

— У меня для этого есть люди. Просто отдыхайте Наслаждайтесь уютом. Читайте.

— Я действительно люблю читать.

— Тогда читайте. Я закажу все, что пожелаете Романы, газеты — они будут здесь через два дня. Все что прикажете.

— Я составлю список. Можно?

— Ну конечно.

Труит почувствовал удушье, сердце заколотилось

— Я пригласил вас сюда не для того, чтобы вы скучали. Я надеялся и надеюсь, что вы будете счастливы. По крайней мере, спокойны.

— Вы пригласили меня по своим причинам.

— Но вы же приехали.

— И не жалею об этом. И не буду жалеть.

Ему хотелось услышать ее прерывистое дыхание, дыхание женщины, охваченной страстью. Хотелось обладать ею так, как не позволяла в молодости бывшая жена — искренне и с полной отдачей. И тогда Кэтрин вошла бы в его вены как наркотик, а потом он бы сидел в офисе, зарабатывал деньги и ощущал, как кровь бурлит от восторга.

Он хотел открыться ей, поговорить о том, как он жаждет обладать ею, как от желания у него перехватывает горло. Ему хотелось встать перед ней обнаженным.

Ральф редко общался со своей гостьей. Ни разу не прикасался, даже проходя мимо. Он не был дураком и понимал: Кэтрин не та, за кого себя выдает, она живой человек под своей полумонашеской одеждой.

Его одиночество было таким глубоким. Иногда ему казалось, что кто-то злобный сознательно и безжалостно дергает его за волосы. Он хотел дотронуться до Кэтрин, но не делал этого, от чего испытывал боль, как в лихорадке.

При каждой встрече Труит мечтал раздеть ее. Расстегнуть пуговицы на суровом черном платье, спустить его и оголить белые плечи. Скинуть платье на пол, чтобы оно легло возле ног, словно лужа черной нефти. И чтобы Кэтрин переступила через него и вытянулась перед Ральфом. Стройная женщина в тонкой хлопчатобумажной рубашке и черных чулках. Эти чулки он спускал бы дюйм за дюймом, пока его взору не открылись бы ее изящные обнаженные ноги. У рубашки, наверное, пуговицы сзади. Он повернул бы Кэтрин спиной и стал расстегивать все эти жемчужные пуговицы, пока не слетела бы ее тонкая рубашка и, скользнув по бедрам, не упала бы в темноту. Тогда он впервые увидел бы ее обнаженное тело со спины. Ее волосы в свете свечей в холодной темной комнате загорелись бы, точно пламя. Труит мечтал провести языком по ее белой спине. Тело ее блестело бы под луной, просвечивавшей сквозь занавески. Она бы не шелохнулась, не двинулась по собственной воле, и он взял бы ее за плечи, повернул к себе и поцеловал бы. Сладость кожи. Мягкое прикосновение губ к губам. Момент перед тем, как все начнется. Чистое и светлое желание.

Он поцеловал бы ее очень легко, ее соски задели бы его грудь, губы прижались бы к губам. Ральфа не целовали столько лет, что он сбился со счета. Его язык притронулся бы к ее языку. Он взял бы в ладони лицо Кэтрин и нежно поцеловал.

Как мог он так долго без этого обходиться? К нему так давно не прикасались, не восхищались им, не любили. Прошла молодость, постарело тело, начало увядать, оно не станет прежним. Через десять лет он будет стариком.

И он сам довел до этого, ничего не пытаясь изменить.

Однажды вечером, через неделю после того как Ральф поведал историю своей жизни, он сказал за обедом:

— Думаю, мы поженимся в День благодарения. Если не возражаете.

— Хорошо, — согласилась Кэтрин. — Кого вы пригласите?

— А что, нужно?

— Не знаю. Обычно приглашают гостей. У вас наверняка есть друзья. Люди, с которыми вы общаетесь.

Я пока ни с кем не знакома.

— Мне кажется неправильным, если вы будете ездить в город. Люди начнут болтать. И погода…

— Но гости должны прийти.

— Несколько человек.

— Да, позовем их сюда. Будет угощение, ужин. Свадьба.

Женщина, которую Труит мечтал раздеть, увидеть обнаженной, была незнакомой. Ее слова, ее просьбы казались ему странными. Его так давно ни о чем не просили.

— Я не… Я не невинна. Вам следует знать. Он молча глядел на нее.

— Я была ребенком. Друг моего отца… миссионер в Африке. Однажды ночью он забрался ко мне и… Я не невинна. У меня случилась внебрачная связь. Отец убил его. Мне важно, чтобы вы знали.