Гарольд Лэмб - Омар Хайям. Гений, поэт, ученый

– Что с тобой? – ласково спросил он.

Губы Зои раскрылись, и она улыбнулась. Очевидно, она не хотела, чтобы он видел ее слезы. Впервые он задумался, о чем могла думать эта девушка во время их долгого пути, угоняя ее куда-то далеко от родной земли. Раб мог чувствовать, как и султан, но ему не разрешалось жаловаться.

Он погладил волосы пленницы, запутавшиеся вокруг ее шеи, и его пальцы ощутили их мягкость. Зоя поглядела на него с любопытством. Она больше не плакала и немного подвинулась, уступая ему место рядом с собой. Жилка на ее шее пульсировала сильнее от его прикосновения.

Он обнял ее и натянул покрывало на них обоих. Он лежал, глядя на купол шатра, куда уходил жар от последних тлеющих угольков и медленно исчезал. Он не знал, сможет ли он теперь забыть о глине, ночном ветре и странной улыбке Рахима.

Девушка приподнялась, чтобы убрать тяжелые пряди волос с плеч, его губы легко коснулись ее шеи. Тепло ее тела, аромат ее волос успокаивали его, а затем она крепко обняла его. Тепло превратилось в жар, в котором сгорела его усталость. Упоительное возбуждение заполонило все его существо, возрастая с каждым движением девушки.

В объятиях Зои той ночью он забыл и смерть, и движущуюся глину. Он спал, дыша спокойно, забыв обо всем на свете.

Учителю Али исполнилось семьдесят три года. После Корана, который он знал наизусть, он жил только математикой. Все в его домашнем хозяйстве происходило с точностью водяных часов, установленных во внутреннем дворе над бассейном, в котором плавали рыбы.

Его подмастерья, бывало, говорили: «Теперь мастер моет ноги и запястья; значит, уже время для полуденной молитвы». Или: «Третий час дня, сейчас наш мастер приступит к переписыванию листов своей книги».

Капли воды в водяных часах – пять молитв, два приема пищи, двенадцать часов работы – все по порядку. Занятия сменяли друг друга с регулярностью появления созвездий на небе. Неизменным оставался и выбор блюд, подаваемых к столу во время каждого приема пищи. Никто не проявлял безрассудства и не рисковал объяснить мастеру Али, чье прозвище звучало как Зерцало Премудрости, что его молодые последователи и ученики желали бы отведать фиников, или грецких орехов, или гранатов. Поэтому им приходилось тайком покупать гранаты у соседских феллахов и съедать их вдали от хозяйского ока.

В редкие свободные часы мастер Али одевался в парадный парчовый халат и отбывал в Нишапур на верховом муле, с зонтом от солнца и черным рабом, погоняющим мула. Его дом располагался на самом краю пахотных земель к югу от долины Нишапур. Дальше простирались только солончаки. Здесь мастер Али находил абсолютное уединение, столь необходимое для его работы.

Он заканчивал трактат по «Аль-джабр ва-ль-му-кабала» [13]– единству противоположностей, – который заказал ему Великий визирь султана несколько лет назад. Помощники для удобства называли этот труд алгеброй. Их обязанность состояла в том, чтобы переписывать комментарии, продиктованные мастером, проводить экспериментальные вычисления по его просьбе и отыскивать необходимые для него сведения в других книгах. Взамен мастер Али читал им лекции по математике в течение трех часов после полудня и кормил их.

Он знал всех своих восьмерых учеников по именам, реально оценивал их способности и недостатки, и, будучи добросовестным человеком, пытался наделить их знанием настолько, насколько позволяла его собственная мудрость, чтобы после его смерти математическая наука не погибла в этой части мира, сотворенного Аллахом. Из всех восьмерых своих учеников он более всего испытывал сомнения в отношении будущего Омара, происходившего из семьи швеца палаток, присоединившегося к его домочадцам лишь десять месяцев назад.

Он полагал, что Омар обладал особым даром для решения сложных и запутанных задач и богатым воображением, весьма опасным качеством для математика.

– Математика, – достаточно часто наставлял мастер Али своих учеников, – является мостом, по которому вы можете проходить от неизвестного к известному. Другого пути и другого моста нет.

Чистую теорию неверных греков он не любил столь же сильно, сколь восхищался математикой древних египтян, которые первыми превратили цифры в своих верных слуг. Их вычисления помогали им возводить огромные сооружения.