Олег Зоберн - Автобиография Иисуса Христа

Матфей хотел отогнать прокаженного палкой, чтобы нам не заразиться от него, но я не позволил этого сделать.

Солнце вставало над озером, но Гадаринские горы были еще окутаны тенями и только скалы их вершин горели медным огнем. В синеве таяла едва различимая луна, похожая на холеный ноготь пальчика юной блудницы.

Я смотрел на этого человека, пытаясь понять, чем отличаюсь от него, кроме выпавшей на его долю меры страдания.

– Меня не пустили в город, поэтому я пришел к тебе по берегу, Йесус, – объяснил он. – Мое имя Эфрайим, я из Далмануфы, выслушай меня.

– Слушаю, – ответил я.

– Йесус, я был состоятельным человеком, но, видишь, заболел проказой. Моя семья изгнала меня. А моя жена уже нашла себе другого мужчину… но это не имеет значения теперь. Йесус, я умираю, но только ты, слышишь, только ты можешь спасти меня. – Он посмотрел мне в глаза. – Даже если ты недостаточно веришь в свои силы, Йесус, я верю за нас двоих… верю!

К тому времени я повидал немало отчаявшихся людей, которые шли ко мне, из последних сил цепляясь за жизнь, но этот прокаженный был особенным. Удивительным было то, что мы оба в равной мере нуждались друг в друге, потому что его вера в меня была не менее реальной и сильной, чем его страшная болезнь. Тень Бога, поедавшего его, послушно брела за ним, как на привязи. Бог уже не мог обходиться без этого прокаженного, а прокаженный – без меня.

Он рассказал, что прошел обычный обряд очищения в Иерусалиме у священника, но ни красная шерстяная нить, ни иссоп, ни заклание птицы не помогли. Он безрезультатно принес в жертву двух агнцев и одну агницу, три десятых частей ефы [28]пшеничной муки и один лог [29]елея, священник лил ему на голову масло агнца с кровью…

Я положил руку на его лысую грязную голову с шелушащейся кожей, закрыл глаза, несколько раз глубоко вздохнул, сосредоточился и увидел душу прокаженного – она напоминала свиток папируса, горящий с одного конца голубым огнем. Усилием воли я развернул этот свиток и попытался прочитать. Многие слова были утеряны. Я мысленно дунул на него, огонь побледнел и погас, а голова прокаженного под моей рукой дернулась. В этот момент закричали какие-то птицы на воде озера, и я заметил, как этот шум отразился на тексте жизни Эфрайима – некоторые слова изменились. Я продолжал вглядываться в свиток. Возле одной из строк была налеплена красная пометка из воска, смешанного с киноварью, и я догадался, что это дата судьбы, которая положила начало болезни. Строки дрожали, но я увидел подробное перечисление свадебных угощений, которое обрывалось на словах «телятины столько же, а вина пятнадцать гин в средних кувшинах». Затем весь текст превратился в две большие буквы, с которых начиналось имя прокаженного: [30]

Я все понял.

– Кто сократил твое имя, Эфрайим? – спросил я.

– Теща! Теща! – воскликнул он, и его лицо исказила ненависть. – Да! Она всегда называла меня Эф, хотя мне это не нравилось.

– Эта злая женщина отняла у тебя часть имени, Эфрайим, – объяснил я, – а Бог отнял у тебя часть тела с помощью огня проказы, потому что Он слишком часто слепо подчиняется людям, выполняя их желания, копируя их действия и осуществляя сказанное ими… Я погасил этот огонь. Теперь, чтобы закончить, напиши свое имя на песке полностью.

Эфрайим медленно начертил правой культей свое имя на сером песке.

– Проказа остановлена, но тебе придется смириться с тем, что пальцев не вернуть, – сказал я.

– Ничего, зато у меня еще на месте самый главный палец, этот, между ног, – ответил Эфрайим и хищно улыбнулся. – Недаром мое имя означает «плодовитый». Спасибо тебе, прекрасный Йесус…

И с этого мгновения Эфрайим стал таким спокойным и уверенным в себе, что я не сомневался – он найдет добрую и неприхотливую женщину, которая приютит его и будет заботиться о нем.

Это была наша с ним победа над проказой, Богом и внутренним огнем. Я с радостью вспоминаю этого человека, в котором увидел столько веры, что с ее помощью можно было сдвинуть гору.

Эфрайим помог мне стать сильнее – он поверил в меня по-настоящему, хотя я не был достоин и частицы такой веры. Но я понимал, что сила, данная мне когда-то и пополненная им, не обязательно должна служить моему счастью, а если я не справлюсь с ней, то она и вовсе меня уничтожит.

Затем я с учениками сел в крутобокую рыбацкую лодку, чтобы плыть в Гергесу. Ветра не было, парус был бесполезен, поэтому Иуда и Филипп усердно работали веслами, а я сидел на корме у руля. Когда мы отплыли примерно на половину стадии, я обернулся и увидел, что Эфрайим лежит на песке, охраняя свое имя. День разгорался, стало припекать, и я накинул на голову платок.