Эльдар Саттаров - Чао, Вьетнам

Пользуясь милостивым дозволением сэра Грейси вершить линчевание и самосуд, французы в ту ночь попытались уничтожить всех до единого нарушителей комендантского часа из местных. Под утро, под защитой все тех же непальских гурков, французские солдаты уже завладели центральными участками полиции, казначейством, ратушей, главпочтамтом и, кто бы сомневался, конечно же, желтым зданием на Катина.

Весь следующий день мы с Софи, тщательно забаррикадировав входные двери, отпаивали и выхаживали бедного дядю Нама, потому что у него закончился опиум, а Опиумная мануфактура была закрыта, как и большинство курилен. Доктор с обезболивающими и витаминами прийти отказался, несмотря на обещанное ему тройное, а затем и десятикратное вознаграждение. «Да хоть стократное», – сказал он и бросил трубку. Так что на следующую ночь мы бодрствовали уже втроем. С наступлением темноты возобновилась отчаянная стрельба – основные части Вьетминя вышли из лесов, чтобы дать свой ответ. По всему городу выросли баррикады из поваленных деревьев, угнанных, перевернутых, а иногда и подожженных автомобилей. Взлетел на воздух полицейский участок в порту, еще через полчаса там же занялись веселым пламенем нефтехранилища. Центральную часть Сайгона освещало жутковатое зарево, его отблески так и плясали в наших окнах, скакали по стенам, как солнечные зайчики.

Утром дяде, слушавшему радио, чтобы хоть как-то отвлечься отломок, удалось настроиться на волну франкофонной радиостанции, передававшей последние сводки с места событий. Оказывается, спустившись за ночь по реке на своих канонерках и сампанах, банды пиратов из «Комитета налетчиков» заняли целых шесть районов вокруг порта в южной части города. Каодаисты тем временем оккупировали и удерживали Тайниньское шоссе и подступы к аэродрому Таншоннят. Северная часть города перешла под совместное управление пиратов и Вьетминя. В восточной части города «Молодая гвардия», отбив атаки французов, длившиеся всю ночь, смогла под утро воссоединиться с основными партизанскими частями. Уже в четыре часа дня мы могли слышать разухабистые пьяные песни пиратов в нашем районе. Приплыв по каналам, они буквально ворвались в центр города, взяли под плотный обстрел рю де Верден, бульвар Боннар, проспект Катина и заняли весь участок от бульвара де ла Сомм до Центрального рынка. Ближе к вечеру они заложили динамитом и взорвали местную водопроводную станцию и электростанцию. Мы остались без воды и света, но нас с Софи это почему-то только радовало.

Дядя Нам считал, что нам надо было уйти из города на несколько дней раньше, и тогда мы смогли бы прорваться к маминому родовому поместью, где было намного безопаснее. Но теперь, по словам дяди Нама, пытаться выбраться из сайгонского котла живыми было практически невозможно. Для этого пришлось бы пробиваться на дядиной пежо с полупустым бензобаком, ведь поместье находилось в двухстах километрах к югу от Сайгона, и этот вариант отпадал, как практически невыполнимый. Сегодня утром, например, та же радиостанция передавала, что по пути в аэропорт, на контролируемом каодаистами шоссе, был убит полковник ОСС-ЦРУ, принимавший участие в репатриации американских военнопленных. Чуть позже японские наемники арестовали в ничейной зоне советского чекиста, об этом тоже передавали по радио. Он разделил судьбу местных революционеров, навеки сгинув в желтом здании с наглухо закрытыми ставнями на Катина.

Прислугу в те дни словно ветром сдуло, и мы с Софи начали помогать дяде Наму потихоньку готовить рис, жарить рыбу кахо, мыть посуду, стирать и убирать дом. Слава богу, в отношении риса дядя Нам оказался куда более запасливым, чем в отношении опиума: его кладовая была заставлена плотно набитыми мешками. Полагаю, что менее предусмотрительным соседям из французов приходилось похуже – из наших окон хорошо было видно, как сначала загорелись рисовые склады Центрального рынка, подожженные пиратами, потом заполыхали пакгаузы в порту, те самые, в которые стекался рис со всей провинции. Французы очень рассчитывали на экстренную поставку провианта из региона Митхо, считавшегося лояльным, но экипажи обоих сухогрузов самовольно затопили их на подходе к Сайгону.

Так было уничтожено еще около шестисот тонн риса, предназначавшихся для новых колонизаторов. Изголодавшиеся французы под громкое урчание своих желудков решили перейти в контрнаступление на «красный пояс» сайгонских пригородов, но, столкнувшись с ожесточенным сопротивлением местной народной милиции, были вынуждены отступить. Костяк милиции состоял из работников трамвайных депо, самовооружившихся, организованных и идейно направляемых троцкистскими активистами. На их стороне было замечено также большое количество японских дезертиров, в связи с чем полковник Грейси отдал особое распоряжение: японцев живыми в плен не брать. Более того, он приказал освобождать японских военнопленных, согласных сражаться на стороне англичан. Почти все японцы, поставленные перед выбором плена или смерти в бою, выбирали смерть.