Карин Эссекс - Клеопатра

— В чем дело, окружной исполнитель? Ты не говоришь по-египетски? — осведомилась она насмешливо.

Кое-кто из солдат с трудом скрыл ухмылку. Чиновник испытующе взглянул на царицу.

— Чего ты от меня хочешь, госпожа? — вопросил он тихим, почтительным голосом, надеясь, что она потребует от него чего-нибудь другого — чего угодно, но только не подобного безумия.

— Я хочу от тебя, чтобы ты приказал сгружать зерно с баржи. Пища остается здесь, у тех людей, которые ее вырастили. Продовольствие не будет отправлено в Александрию, где и так уже скопилось предостаточно. Прикажи рабочим разгружать баржу. Быстро! Или нам всем придется задержаться тут до темноты, работая при свете лунной богини.

— Государыня, у меня прямой приказ от военного наместника. Кара за ослушание — смерть.

— Это можно понять, — кивнула Клеопатра. Она заметила, как грудь чиновника поднялась и опала со вздохом облегчения. Но царица продолжала смотреть в его раскосые глаза. Потом обернулась к начальнику своей охраны: — Убей его.

Охранник вытащил из ножен кинжал. Некоторые из солдат окружного исполнителя встали — то ли затем, чтобы защитить своего начальника от приказов царицы, то ли затем, чтобы посмотреть, как охранник убьет его. Когда солдаты зашевелились, стражники царицы двинулись вперед. Через несколько секунд напряжение стало ощутимым почти физически. Начальник стражи бросил взгляд на царицу, ожидая от нее окончательного подтверждения приказа. Царица сложила руки на груди.

— Ты выглядишь довольно откормленным, если учитывать то, что творится вокруг. И твои люди тоже.

Окружной исполнитель ничего ей не ответил.

— Отдадите ли вы пищу со своего собственного стола? — спросила Клеопатра, хорошо знакомая с повадками чиновников на местах. — Разве у вас нет в этом округе семей, чье благосостояние тревожит вас? Неужели любой из вас не зачат мужчиной и не рожден из лона женщины? Неужели у вас нет братьев, с которыми вы в детстве плескались в реке, или сестер, которые находятся под вашим покровительством?

Царица обращала свои вопросы ко всем солдатам. И пока она говорила, они склоняли головы, пытаясь спрятаться от ее глаз и ее слов.

— Моему брату, мальчику-царю, и его правительству нет дела до того, умрут ли ваши семьи с голоду, ведь сами они сыты и довольны. Но я не хочу, чтобы те, кто верен мне, страдали и умирали. Разгрузите баржу. Если военный наместник вознамерится уморить голодом всех людей в округе, я казню его собственноручно.

Клеопатра говорила со всей доступной ей властностью, но тем не менее была удивлена, что никто не пытается противоречить ей. Чиновник вздохнул и кивнул своим людям в знак того, что нужно исполнять приказы царицы.

— Мы начали гражданскую войну, — промолвил Гефестион. — А у нас нет даже армии!

Клеопатра рассматривала маленькую золотую монетку, на которой было отчеканено ее изображение. Художник сделал ее облик более величественным и более взрослым. Это было не совсем то лицо, которое она ежедневно видела в зеркале, но тем не менее портрет ласкал глаз. Нос изображен изрядно меньше, чем в действительности, глаза чуть побольше, зато губы почти точно повторяли очертания оригинала, а рот царица считала одной из своих самых привлекательных черт. На монете она выглядела царственной, внушительной и трагически-прекрасной. «Если люди видят меня именно такой, быть посему», — решила Клеопатра.

— Это весьма обнадеживающий знак, — сказал Гефестион. — Решение отчеканить монету с твоим изображением означает, что люди Аскалона и Синайского округа готовы принять тебя как свою царицу. Пойдет слух, что ты пользуешься огромной поддержкой за пределами Александрии. И это — без помощи армии. Немногие Птолемеи, умершие или ныне живущие, могли сказать о себе такое.

Клеопатра улыбнулась ободряющим словам евнуха и вернула ему монетку. Они сидели в маленькой комнате с узким окном, закрытым ставнями, чтобы сквозь него не проникал дневной жар, в доме, предоставленном ей населением Аскалона. Царица бежала сюда после того, как ее брат и его регентский совет официально свергли ее. Они стерли ее имя из государственных документов и запретили хождение монеты с ее изображением. Хуже того, Помпей издал постановление, в котором выносил ее брату благодарность за помощь и объявлял себя защитником мальчика. Это страшило Клеопатру куда больше, нежели свержение с престола, поскольку означало, что Рим признал ее брата в качестве самовластного правителя Египта. Однако нельзя было не учитывать, что в настоящий момент Помпей не очень-то преуспел в войне против Цезаря, который только что получил титул римского диктатора. Цезарь уже изгнал Помпея и верных Помпею сенаторов в Грецию, а теперь, если верить последним письмам от Архимеда, Цезарь вторгся в Грецию со своей армией. Было вполне вероятно, что Цезарь покончит с Помпеем раз и навсегда. Архимед заверял Клеопатру, что постановление Помпея не будет значить ничего, если Цезарь одержит в этом противостоянии победу.