Фаина Гримберг - Княжна Тараканова

Курили уж слишком увлеченно. Трубочный дым забивался в ноздри мальчика. Михал сдерживался и не кашлял, не позволял себе закашляться. Дядя Адам говорил о русской империи, о том, что следует искать помощи русских войск против пруссаков. Отец гневливо возражал, его большое лицо раскраснелось. Зеленого стекла пузатая сулея с домашней водкой, настоянной на сливах, почти опустела. Густой плотный дух опьянения колом стоял в кабинете. Бранили короля Фридриха-Августа за леность и равнодушие к делам государства, бранили Сулковского и Брюля, звучали имена Михала и Августа Чарторийских, вспомнили Радзивиллов. Кто-то назвал рыцарским правление Августа Сильного [5]… Этот бурный разговор произошел в конце лета 1756 года. В сущности, разговор этот запомнился мальчику по самой простой причине. Слишком долго просидел, дыша водочными и табачными парами. Уже мутило, в горло подкатывал противный комок. Выбрался тишком из кабинета, дошел, пошатываясь, до крыльца. С крыльца его вырвало, виски похолодели и в глазах обморочно потемнело. Потерял сознание, свалился с высокого крыльца, разбил лицо и на всю жизнь остался на подбородке маленький плотный белесый шрам…

Но когда ему было восемнадцать лет, он уже курил и пил так же ловко и споро, как владел благородной латынью. Тогда армия новой русской императрицы, Екатерины, вступила в Польшу; многие полагали, что произошло это вследствие бескоролевья и беспорядков в стране. На другой год, на большом сейме, королем был избран Станислав-Август Понятовский [6]. Его брат Анджей вернулся в Польшу тотчас после того, как сделалось известно о смерти Августа III. Вот тогда-то Михал и нюхнул пороху впервые, и возможно было бы сказать, что тогда-то и началось его преображение из шустрого краковского студента в польского рыцаря. На малом сейме в Граудентце Анджей Понятовский отдал приказ о запрете любым войскам приближаться к городу. Вскоре к Граудентцу приблизились с двух сторон русские войска и четыреста гусаров князя Радзивилла. Впервые Михал облачился в одежду воина и готов был стрелять и рубиться. Длинные, то есть долгие переговоры привели только к вступлению в город русских войск. Радзивилл медлил и не приказывал наступать. Михал и его друзья, Стефан и Кшись, на свой страх и риск – по кровлям домов – подобрались к резиденции Анджея Понятовского, где тот со своими приближенными расположился сравнительно вольно, не ожидая опасности, и открыли огонь по окнам. Удалось убить нескольких дворян. Русские солдаты из охраны стали стрелять в ответ. Пришлось бежать, отступать прыжками, опять же, по крышам. Князь Радзивилл так и не отдал приказ о наступлении… Но этот отчаянный бег по скользящим под сапогами черепицам, это бегство, когда Михал ухитрялся поворачиваться и стрелять, стрелять, стрелять!.. Это опьяняло похлеще самой крепчайшей водки. Душу охватывал восторг, хотелось длить и длить этот бег, эту перестрелку… Бывшие студенты оставили погоню далеко позади и присоединились к своим. Приказ о наступлении так и не был отдан…

Это было еще самое начало.

Но уже становилось ясно, что день 5 октября 1763 года, когда скоропостижно скончался Август III, сделается для истории Польши вехой трагической. Мария-Терезия, Екатерина II, Фридрих Прусский обратили на Польшу жадные взоры. Польскому дворянству, привыкшему жить по принципу Liberum veto [7], предстояло теперь осуществить невозможное: договориться, объединиться и отстоять независимость страны. Но возможно было осознать необходимость объединения, реально же объединиться никак не было возможно. Шляхта не могла быть готова к дружному бойкоту нового короля, Станислава-Августа Понятовского, являвшегося креатурой российской императрицы. Его поддержали многочисленные родственники и мелкие дворяне-землевладельцы, которым они покровительствовали. Партия нового короля сделалась реальной силой еще до его избрания. Впрочем, многие полагали, что страна существовала не в нормальном положении уже при Августе III. Причиной непорядка возможно было полагать именно то, что Польское королевство никак не могло вступить в стадию истинного абсолютизма, в стадию, столь необходимую, судя по всему, для развития любой государственности…

В том же 1764 году Радзивилл проиграл схватку с русскими в Слониме и принужден был к скитаниям в эмиграции.

В мае 1767 года Браницкие, Ржевусские, Сапега, Потоцкие собрались в Радоме и образовали конфедерацию [8]. Однако город был окружен русскими войсками. Полковник российской армии Карр объявил радомским конфедератам волю императрицы. Поклонница идей Вольтера, Екатерина требовала уравнять в правах в польском королевстве православных и католиков. Равенство это было утверждено конфедератами, но Карр также объявил, что императрица не желает видеть в Польше иного правителя, кроме Понятовского.