Михаил Старицкий: Первые коршуны

Мать игуменья заметила, что с ее любой небогой что-то творится недоброе, подошла к ней участливо.

— Что с тобой, дитя мое? — спросила она.

— Ох, не можется, ох, смерть моя! — застонала Галина. — Батюшку, батюшку видеть бы мне поскорее!

— Так ты лучше останься, моя любая, а я пошлю за паном вершника.

— И то, — согласилась няня.

Атаман при этом слове насторожился и, бросив каруцу, подошел к разговаривавшим.

— И его славетная милость пан войт наказал, — доложил он, — чтобы мы как найхутче привезли панну домой, что в дорогу он вырядит через день и даст панне в руки и наказы, и еще что-то…

— Так батюшка, значит, хочет меня раньше увидеть? — оправилась и обрадовалась Галина…

— Как же, непременно… Они мают какие-то важные новости…

— О, так я хутче поеду! — воскликнула Галина.

— За годыну и дома будем, — продолжал с каким-то непонятным восторгом атаман, — кони добрые, сытые, застоялись, то так и рванут с копыта! На чистом повитре панне полегшает зараз… Панна и одуматься не успеет, как мы…

— А отчего же, пане, — перебила его няня строгим, недоверчивым тоном, — а отчего, коли и раньше имели замер на Подол ехать, то не велел пан отчинить главную браму, а велел отчинить вон ту, Васильковскую?

На минуту атаман был озадачен этим вопросом и смешался, но только на одну минуту: он вдруг расхохотался, чтобы скрыть этим замешательство, и потом сообщил совершенно покойно:

— Хе, вон что! Да потому, славетная пани, что теперь весь хрещатый байрак перерыли весняные потоки, так что не только каруцой, а повозкой переехать не можно. Мы верхи едва не поломали коням ног.

— Ой ли? — усумнилась няня.

— Да спросите у них! — указал он рукой на конную стражу.

Игуменья подозвала величественным жестом руки к себе всадников и спросила их про дорогу.

Всадники переглянулись между собой, но один из них бойко ответил, что шлях пекельный!

— Вот видите, ясновелебная паниматка, — подхватил атаман, — а мы вот сейчас выхватимся горою, потом спустимся к Софиевским млынам, что на Лыбеди, да через мост и через греблю поднимемся к Золотым воротам, а там уже рукой подать.

— Как знаешь, Галю, — обратилась игуменья к своей гостье, — сестра Евпраксия с няней, даймо, досмотрят тебя в дороге… Но если тебе дуже неможется, — я пошлю за твоим батюшкой, и он, наверно, завтра будет.

Но Галина не могла уже сидеть в неизвестности и ждать целые сутки разъяснения загадочных и необыкновенных новин: ее жгло любопытство… нет, не любопытство, а какой-то внутренний неодолимый порыв, какая-то непонятная сила влекла ее туда, на Подол, и волновала сладостным предчувствием ее сердце, навевая ей давно уснувшие грезы о счастье.

— Нет, я поеду! — заявила она решительно. — Мне нужно найхутче увидеть батюшку.

— Так, так! — кивнула головой няня.

— Ну и поезжай, мое дитятко, с богом, — согласилась игуменья, — машталир у меня надежный…

— Да и я еще подсяду к нему на козлы для помощи, — предложил свои услуги радушно атаман. — В случае, кони от жару начнут басовать, так мы вдвоем справимся… ого, еще как! Впереди поедут два вершныка — оглядать путь, а позади четыре, так чего же? Пусть пани ясновелебная мать будет спокойная, а также и славетная панна, дочка нашого славного пана войта… Доглянем, как зеницу ока, и за годыну счастливый панотец будет обнимать свою доню. — И с этими словами атаман, передав повод своего коня одному из команды, сам вскочил на высокие козлы и уселся по правую руку кучера.

Все успокоились. Мать игуменья благословила Галину, обняла ее нежно, напутствуя молитвами и всякими пожеланиями, потом благословила и няню. Когда уселись все в колымагу, мать игуменья, благословив еще в последний раз отъезжающих, крикнула кучеру: «С богом!»

Взвился бич, щелкнул звонко в воздухе. Лошади рванули с места и ловко вынесли в отворенную браму колыхавшуюся на высоких, висячих рессорах карету; громыхая и лязгая цепями, она тяжело покатилась в противоположную сторону от Печеро-Подольського шляху…

Длинный кинжал.

Ярко-малиновый.

Клок волос вроде локона.

Стул.

Запорожцев.

Райцами, или лавниками, назывались члены гражданского суда в магистрате; бурмистрами — члены уголовного отделения. Войт — городской голова — председательствовал в том и другом.

Гигант, герой.