Оливия Кулидж: Служанка Артемиды

– Ты умеешь читать, – задумчиво сказала Артемиодора, – такое не часто бывает. Но пожалуй, это даже хорошо. Мы, женщины, обычно особым умом не отличаемся. – Она снова улыбнулась девочкам. – Когда кончится жертвоприношение, вы покажете мне мою статую. Я ведь ее никогда не видела, меня увезли до того, как ее установили. А потом, может быть, посмотрим вашу комнату, ваши маленькие кроватки и старый двор. Затем вы отведете меня в святилище и я поклонюсь изваянию богини.

Артемиодора вместе со жрицей направилась в храм, а девочки последовали за ними.

– Что это за Николаос? И откуда он о тебе знает? – шепотом спросила Агариста.

– Это когда наша повозка разбилась, – прошептала Ала в ответ, – он помогал нам, когда Юнис расшиблась.

Все это выглядело так романтично. С Агаристой никогда ничего подобного не приключалось.

– А мне даже словом не обмолвилась, – сердито проворчала Агариста, – интересно почему?

Ала и сама толком не понимала, почему она ничего не сказала подруге.

– Я просто забыла, – ответила она.

Статуя пришлась Артемиодоре по вкусу.

– Конечно, она не очень на меня похожа, но ведь особого сходства никто и не добивался, – заметила она. – Мой рот, пожалуй, был слишком широк, чтобы понравиться богине.

Потом Артемиодора захотела посмотреть кровати девочек. Оказалось, что она спала в той, которая теперь принадлежала Мелинно.

– Боюсь, теперь мне в ней не поместиться, – сказала дама, присаживаясь на самый краешек. – Принесите-ка мне воды, девочки. Здесь гораздо приятней, чем во дворе. Там слишком жарко.

Девочки принесли Артемиодоре воды, а та угостила их миндальными печеньями.

– Я думаю, мои сладости получше, чем те, что вам приносят деревенские женщины в обмен на амулеты. – Артемиодора лукаво улыбнулась девочкам.

Обмен амулетов на сладости происходил втайне от взрослых жриц храма, так было много лет тому назад, когда здесь жила Артемиодора, так было и сейчас. Теперь они разговаривали как три подружки. Артемиодора рассказала, как она танцевала соло в танце медведей, партию испуганного и убегающего духа. Оказалось, что Алеция сейчас разучивала партию духа радости, который появляется в самом конце преставления, и ей было очень трудно.

– Я знаю, эта партия духа радости очень трудная, – ответила Артемиодора, внимательно глядя на Алецию, – особенно в конце, там самые трудные па. Финал тоже очень трудный.

Ала только молча кивнула в ответ.

Агариста исполняла партию веселого медведя в той сцене, где маленькие медведи из лесов впервые начинают ощущать силу богини. Девочка встала и станцевала свою партию, чем развеселила Артемиодору, которая со смехом давала советы маленькой танцовщице. Им было так хорошо вместе, что время пролетело незаметно. Артемиодора выглянула во двор.

– Посмотрите, какие стали длинные тени, пока мы с вами болтали, – огорченно сказала она. – Жрица, пожалуй, рассердится на меня за то, что я отвлекаю вас от ваших обязанностей. Знаешь, Агариста, сходи, пожалуйста, к жрице и скажи ей, что Ала отведет меня в святилище к богине.

В храме было тихо и прохладно. Изваяние богини, как и всегда, взирало на пришедших красными глазами. Алеция вся съежилась под его взглядом.

– Ты никогда не смотришь на изваяние? – тихо, как и подобало в обители богини, спросила Артемиодора. – Пойдем со мной, я хочу тебе кое-что показать.

Они отошли в дальний угол храма. Отсюда был виден высокий лоб изваяния, длинный нос и резко очерченная линия щеки, огибающая уголок маленького рта и спускающаяся к острому подбородку. Казалось, богиня погрузилась в печальные думы, склонив голову на сложенные на груди руки, слишком маленькие, чтобы помочь всем, кто нуждается в ее помощи.

– Она выслушивает слишком много горестных рассказов, – сказала Артемиодора, – но, ты видишь, она сочувствует нам.

Алеция ничего не ответила, только на мгновение остановила взгляд на изваянии. Потом она повернулась к Артемиодоре и прижалась к ней так крепко, как прижималась к матери, когда у них в доме случалась какая-нибудь беда.

– Ну-ну, успокойся. – Артемиодора погладила девочку по спине. – Я сразу поняла, что тебя тревожит, сразу, как только увидела. Я хорошо помню это время… Но не думай об этом сейчас. Твоя мама ведь не танцевала танец медведей, правда? Она была служанкой Афины. Если бы она знала нашу Тайну, то, наверное, научила бы тебя быть немного менее серьезной и более беззаботной. Николаос говорил мне, что ты слишком добрая.