Дорис Лессинг - Шикаста

Ситуация, схожая, скажем, с той, когда кому-нибудь совершенно здоровому заявляют, что он вскоре станет идиотом, но, тем не менее, должен запомнить некоторые интересные факты, а именно (и далее следует длинный перечень).

Однажды утром примерно треть гигантов исчезла неизвестно куда. Оставшиеся послушно собрались к месту посадки космолетов, которые вскоре и появились. Несколько тысяч гигантов погрузились в три больших корабля, и вот уже в городе не осталось гигантов.

Аборигены следили за снижением звездолетов, за их загрузкой, затем проводили взглядами сияющие межзвездные машины.

Распростерли они крылья, в небеса они взлетели, Прочь несутся, нас оставив, наши верные друзья, — понеслось вдогонку пение, и еще несколько дней подряд туземцы толпились возле стартовых площадок, вглядываясь в небо. Конечно же, они ожидали скорого возвращения своих друзей гигантов. Толки о возвращении быстро вылились в соответствующие мелодии.

Куда девались мятежные гиганты, я так и не смог выяснить.

Туземцы очень быстро заняли все здания, в которых жили, отдыхали и работали гиганты. Это действие нарушало городские правила, на что я не преминул обратить их внимание. Они относились ко мне как к определенного рода начальству, хотя, конечно, не столь авторитетному, как их гиганты. Однако в тогдашнем их состоянии не были они способны воспринимать информацию. На голос здравого смысла, на искренность туземцы реагировали тупым непониманием, уклончивостью, а то и хмурым агрессивным набычиванием — первые признаки дегенерации.

Сказитель и песнопевец Давид стал мне другом — во всяком случае, хоть как-то реагировал на мое присутствие. Он еще в какой-то мере себя осознавал, и я обратился к нему с просьбой — наблюдать, что вокруг происходит, и сообщить мне, когда я вернусь из путешествия в соседний город. Полумесяц — так назывался этот город — находился возле одного из внутренних озер, в месте, где было меньше всего приливов. Он также прильнул к большой реке, огибавшей его плавной дугой, но лишь с одной стороны. В открытую сторону убегали улицы, подобно струнам лиры, вдоль улиц тянулись сады. Музыка этого города отдавала гармонией лиры, однако, приближаясь, я уже издали воспринял фальшь звучания, резкие ноты и хрипы несогласия, разброда, не предвещавшие ничего доброго.

Прекрасный город Полумесяц выстроили из белого и желтого камня, изобильно орнаментированного по стенам, кровлям, по мостовой. Преобладающие цвета одежды — ржаво — бурый и серый, оттеняемые зеленой листвой и сияющим небом. Туземцы здесь напоминали чертами лиц и сложением туземцев Крута, но оказались сплошь желтокожими брюнетами. В нормальном состоянии я их не застал, к моему прибытию процесс распада уже достаточно продвинулся. И здесь я пустился на поиски кого-нибудь, чей мозг еще сохранил способность здраво мыслить, трезво оценивать ситуацию. Песни и сказания уже достигли этого города, здешние аборигены тоже наблюдали за отбытием гигантов в сияющих звездолетах, навевавших мысли о чем-то потустороннем.

…Я попросил друга моего общаться с жителями, убеждать их, призывать быть терпеливыми, не принимать решений необдуманных, поспешных, не поддаваться панике и страху. Я живо описал упомянутые явления в качестве нелепых, абсурдных.

Я решил вернуться в Круг. Если песни и сказания уже достигли этого города, то они должны были распространиться и на другие, а это уже начало. В то же время я все более остро чувствовал опасность, чувствовал приближение чего-то неотвратимого. Следовало как можно скорее вернуться в город Круг. Чуял я это, но почему — не знал, пока не приблизился к Кругу.

Приблизился я к городу со стороны, противоположной той, откуда прибыл в Крут впервые. Так же шагал я по светлому жизнерадостному лесу, который вблизи Камней сменился посадками грецкого ореха, миндаля, абрикосов, гранатов. Животных и здесь было немало, но все какие-то испуганные, настороженные. Опасливо косясь в сторону города, они фыркали и трясли головами, как будто отгоняя от себя назойливых мух. Очевидно, их раздражали какие-то пока не воспринимаемые мною звуки. Вскоре, войдя в Камни, и я услышал доносящуюся из города режущую ухо какофонию. У меня закружилась голова, к горлу подкатывала тошнота. В воздухе висело что-то зловещее. Не знаю, сказалась ли задержка коррекции Камней, влияние смещения звезд, уход гигантов и занятие их домов туземцами, но когда я достиг внутренней стороны, диссонанс настолько усилился, что птицы, летящие к Камням, резко сворачивали в сторону. Сама синева неба казалась угрожающей, запятнанной, враждебной.