Владимир Микушевич - Воскресение в Третьем Риме

А Чудотворцев Платон Демьянович родился в Платонов день, 18 ноября 1876 года в Москве, куда Наталья Чудотворцева перебралась из Петербурга за несколько недель до родов. Переезд ее устроил Зотик, ее старообрядческий ангел-хранитель, объявившийся сразу же после известия о смерти Демьяна, но и Мефодий Орлякин не оставлял молодую вдову своим попечением, и, хотя Наталья не могла отказаться от его пенсии, все-таки она предпочла бы держаться от него подальше, чем и вызван был спешный переезд в Москву, куда Орлякин за ней немедленно последовал. Зотик нанял ей удобную квартиру на Арбате неподалеку от будущей квартиры Платона Демьяновича. Наталью наблюдала опытная повивальная бабка, подысканная все тем же Зотиком. Показывали ее и мирскому врачу на что недавняя курсистка-нигилистка согласилась неохотно. Здоровье ее не вызывало опасений, а тяга к древлему благочестию сказалась в ней сразу же после смерти Демьяна и день ото дня усиливалась. Кажется, она охотно вернулась бы в скит под крыло к матушке Агриппине, если бы не предстоящие роды. Приехала к ней в Москву и ее крестная Нина Герасимовна, хотя Наталья по-прежнему сторонилась ее. Роды оказались более тяжелыми, чем ожидалось, и Нина Герасимовна хотела уже послать за доктором, но повивальная бабка с Божьей помощью сама справилась. Здоровье новорожденного опасений не вызывало, но мать настаивала, чтобы крестили его на восьмой день, как заповедано. Само собой разумеется, младенца следовало крестить не в старообрядческой, а в православной церкви, как того требовало Спасово Согласие, так что формальная принадлежность Чудотворцева к Русской Православной Церкви никогда не подлежала никакому сомнению, хотя одно время распространился слух, будто Чудотворцев не то крещен, не то переходил в единоверие. Никаких оснований для этого слуха так и не обнаружилось, и если Платон Демьянович только загадочно улыбался в ответ, когда заходил разговор на эту тему, его улыбку вряд ли можно было считать подтверждением. Дело в том, что на протяжении долгих лет, а вернее, последних десятилетий своей жизни после первой ссылки Платон Демьянович в церкви не бывал. Говорили, что он дал какую-то подписку в НКВД, непонятно только, что это была за подписка; гораздо достовернее были сведения, что Платон Демьянович в чем-то резко разошелся с православной иерархией и эти расхождения привели или приводили его на скамью подсудимых; проще всего было считать, что Платон Демьянович в своем отношении к Церкви остался верен Спасову Согласию, допускавшему лишь крещение и венчание в господствующей церкви, но и этому противоречили поздние труды Чудотворцева, написанные в духе строгого православия. Хочу думать, что он приобщился Святых Таин перед смертью, и настаиваю на том, что крещение его было совершенно правильно, хотя и оно не обошлось без некоторых странных обстоятельств.

Судя по всему, Наталья предпочла бы, чтобы крестным отцом ее сына был кто угодно, только не Мефодий Орлякин. В глубине души Наталья продолжала обвинять его в смерти Демьяна Чудотворцева, для чего были известные основания. И из Петербурга в Москву-то Наталья уехала, чтобы родить подальше от Орлякина. Как сказал впоследствии поэт по другому поводу: «Ее отъезд был как побег…» Не то чтобы побег в точном смысле слова, но она очень надеялась, что какие-нибудь неотложные начинания помешают Орлякину увязаться за ней. Не тут-то было: не кто иной, как m-r Methode встречал ее в Москве на вокзале. У Натальи просто не хватило сил отвязаться от него. Роды могли произойти со дня на день, и сам переезд для нее был весьма опасен. Мефодий пожурил Наталью за неосторожность и с того момента наблюдал чуть ли не за каждым ее шагом. У Натальи не хватило духу отослать его прочь: в конце концов, у нее не было других средств к существованию, кроме орлякинской пенсии. И все-таки она спрашивала Зотика, не согласится ли тот быть крестным отцом новорожденного, но Зотик, по обыкновению, вежливо отказался, дав понять, что предпочитает не заходить лишний раз без особой нужды в никонианский храм: «Да и зачем я вам там, Наталья Васильевна, когда Мефодий Трифоныч тут как тут. Они же как-никак по древлему благочестию». Все было вроде бы правильно. Ревнитель Спасова Согласия не возражал, чтобы обряд крещения совершил никонианский поп, однако сам от участия в обряде уклонялся. Очевидно, и орлякинской пенсией не советовал он пренебрегать молодой вдове, если не вслух, то весьма настоятельными обиняками, так что ей пришлось согласиться и на такого кума, как m-r Methode, и на имя Платон, хотя сама она, кажется, намеревалась назвать своего сына Демьяном в память об отце, сиречь о Демоне, что, впрочем, также соответствовало бы сокровенным желаниям Арлекина.