Владимир Микушевич - Воскресение в Третьем Риме

Может быть, слишком далеко заходит предположение, будто Гитлер покончил самоубийством под влиянием Чудотворцева, но война закончилась самоубийством Гитлера, как Чудотворцев предсказывал, так что и он внес свой вклад в победу над Третьим рейхом, но, когда гитлеровская Германия была разгромлена, Чудотворцев оказался не у дел, а в 1946 году к своему семидесятилетию был снова арестован.

На этот раз Чудотворцева допрашивали не товарищ Марина и не товарищ Цуфилер, а самые заурядные следователи. Ему даже не предъявляли никаких ложных обвинений, как водилось в то время. Чудотворцев обвинялся в том, что во время войны писал письма не кому иному, как самому Гитлеру. (Письма Клингсора к Чудотворцеву в деле не фигурировали.) Можно предположить, что переписка Чудотворцева с Гитлером и Сталиным, роль нового Платона в победе над Германией должна была остаться тайной, и для этого проще всего было бы Чудотворцева снова изолировать, а сохранять его уже не обязательно (учитывая, что ему исполняется семьдесят лет). Чудотворцев отвечал следователю, что сам никогда не отправлял писем в Германию, что переписка с Клингсором и Амираном была лишь литературным приемом, используемым в книге «История в мифах». Неизвестно, как обернулось бы дело, если бы Чудотворцев сослался на Цуфилера, но он не называл никаких имен, кроме Клингсора и Амирана, Аримана и Люцифера, и через полгода Чудотворцева освободили так же неожиданно, как арестовали.

После освобождения Чудотворцев остался, как сказано, не у дел. Не было и речи о возобновлении его курса по немецкой философии. Учебник латинского языка был издан и переиздан под одним именем: И.Л. Криштофович. Имя Чудотворцева по-прежнему не появлялось в печати, Платон Демьянович по-прежнему прозябал на полставки в Педагогическом институте, откуда к нему на квартиру ходили немногие аспиранты заниматься греческим языком. Лебеда заходил гораздо реже, и Платону Демьяновичу вслух читали по-гречески эти самые аспиранты, для которых чтение было частью учебного процесса. Денег не хватало катастрофически. Серафима даже пыталась устроиться на работу, но она могла работать лишь уборщицей, а на такую должность профессорскую жену не брали (почему-то о том, что она профессорская жена, или знали заранее, или узнавали очень быстро). Серафима сблизилась с дворничихой, и та находила ей кое-какую работу: Серафима время от времени мыла окна и полы в квартирах зажиточных граждан. А Платон Демьянович работал над какой-то рукописью. В институте считалось, что он пишет историю античной литературы. На самом деле Платон Демьянович писал новую версию «Софиократии».

Неизвестно, как существовала бы семья Чудотворцевых, если бы не помощь Марианны. Большую часть своих гонораров она отдавала Серафиме. Кое-что перепадало Полюсу. Стоило Полюсу получить немножко больше обычного, он запивал. Впрочем, пил он и в долг, его долги приходилось оплачивать той же Марианне. Воспитанием подрастающей Киры тоже занималась она, тетя Маря, как называла ее Кира. Серафима не отваживалась вмешиваться в воспитание дочери. Марианна платила Дарье Федоровне за летнее проживание на даче в Мочаловке (та дорого не брала). Оплачивала она и уроки немецкого и французского языка для Киры (первые уроки этих языков она дала Кире сама). Девочка оказалась способной к языкам и уже читала книги по философии слепнущему отцу У Киры была цепкая память, и она механически запоминала читаемое, даже не совсем понимая или совсем не понимая его. (Вот откуда Кирина эрудиция, поражавшая меня в институте при знакомстве с ней.) Читать приходилось много, и Кира возненавидела это чтение. Платон Демьянович по-прежнему получал почему-то книги, которых не выдавали в библиотеках, например Хайдеггера, Сартра и Камю. В пику отцу Кира постепенно начала предпочитать философов, которых он порицал или отвергал. В школе Кира учила английский язык и точно так же в пику отцу сосредоточивалась на этом языке, впрочем, не в ущерб немецкому и французскому, которые уже знала недурно. Марианна давала ей и уроки музыки, правда, эти уроки прерывались гастрольными поездками Марианны, но Кира все-таки кое-чему научилась, хотя занималась музыкой с отвращением. Кира вообще была изнурена занятиями и особенно чтением вслух, которого слепнущий отец требовал все настоятельнее. Девочку спасало только простонародное здоровье, унаследованное от матери, да летние месяцы в Мочаловке с ее сосновым духом, с благоуханием лип и с купанием в озере. Подруг у Киры не было. Общалась она летом исключительно с Адиком, но для этого общения было препятствие: Адик слишком прилежно упражнялся в игре на скрипке. Серафима перед дочерью благоговела, как и перед ее отцом. Серафиме даже не верилось, что это ее дочь. Но сходство дочери с матерью было явное даже на ощупь: Кира унаследовала от Серафимы белесые жесткие волосы.