Илья Клаз - Навеки вместе

Небаба… Больше нет его, храброго казака и верного друга. Год назад под Сечью повстречались они. Небаба с любопытством слушал, как рассказывал Гаркуша про свою далекую родину — Белую Русь, с которой бежал. Потом усмехнулся и заметил: «Язык у тебя мотляется складно… Тебе бы в посольство гетманово…» Вскоре Небаба ушел в войско. Вместе с ним подался и Гаркуша. Под Желтыми Водами был крещен первым боем. Рубился отважно. Услыхал о нем гетман Хмельницкий, зазвал к себе в канцелярию, с ног до головы осмотрел пристально и хлопнул так по плечу, что Гаркуша едва устоял. Весело засмеявшись, заметил:

— Слаб еще на ногах… Но будешь сотником!

Под Корсунем полковник Лаврин Капуста вызвал к себе Небабу на тайный разговор и спросил, поведет ли он загон в земли Великого княжества Литовского? Небаба согласился. И еще спросил Капуста, знает ли он надежного человека, который ведал бы тот край. Небаба назвал его, Гаркушу.

Нет больше Антона Небабы…

Алексашку и Велесницкого зачислили в одну сотню. Ее вел казак Микола Варивода. Сотня была лихая. Казаки в ней — бывалые рубаки, шли за гетманом Хмелем от славного острова Хортица, бились под Желтыми Водами и Корсунем. Рослые, с оселедцами и серьгами в ушах, с кривыми саблями, которые взяты в боях с татарами и панами, они внушали уважение.

Два дня сидели казаки в лесу, пожимали плечами: почему не ищет атаман боя? А Гаркуша пребывал в шатре, молчаливый, угрюмый, размышлял и ждал кого-то. На третье утро прискакал в лес человек, одетый непривычно черкасскому глазу. Одежонка купеческая, а присмотришься получше — казак и только! Спрыгнув с коня, направился к шатру. О чем говорили они — никто не знает. Когда вышли, Гаркуша велел созывать сотников.

Варивода, выйдя от Гаркуши, подошел к Алексашке, посмотрел на старую, потертую свитку его, остался недоволен.

— Та що ты за казак?.. Пишлы до менэ!

Привел к возу, вытащил малиновые шаровары и синий кунтуш. Примерив кунтуш к Алексашкиным плечам, сказал:

— Он кровью малость запецкан, да не беда. Казацкая кровь. Одевай! Постой-ка, а что за сабля у тебя?

— Сабля. Рубит помалу.

— Саморобка?

— Сам ковал.

— Ну-ну, дай-ка глянуть!

Варивода взял саблю, потряс ею:

— Вроде бы ничего, емкая! — И кому-то крикнул: — Эй, коваль! Иди посмотри саморобку. — Моргнул Алексашке — Тут у нас спец есть…

Из-за шалаша показался казак в коротком синем кунтуше, перехваченном ременным шнурком. На затылок отброшена смушковая шапка.

— Какая саморобка?

У Алексашки дрогнуло сердце и мгновенно пересох рот. Он или не он? По носу узнал…

— Фонька!.. Бесова душа твоя!

— Алексашка!..

И бросились друг другу в объятия. В мгновение собрался люд. Пока Алексашка и Фонька обнимались да хлопали друг друга по плечам, казаки строили догадки:

— Боны браты!

— Какие тебе браты! Смотри, как лупят один одного.

— Брагу! Бегите за брагой!

— Цэ сустрича! Кильки нэ бачылыся?..

Фонька Драный Нос одной рукой ерошил волосы друга, а другой крепко обнял Алексашку за шею.

— Не думал, что ты сыщешься. Ан, гляди, племя наше какое живучее!

— Я с грехом пополам сбег все же. А ты… И во сне видал, как казнят тебя. Сомнения не было, что на колу.

— Ну, еще кол для меня не вытесали.

Алексашка натягивал казацкие шаровары и все еще как бы не верил, что стоящий перед ним бравый казак — Фонька Драный Нос!

Казаки седлали коней, радовались концу томительного безделья. Поговаривали, что загон спешно пойдет за Березу, а чтобы никто не знал об этом в окольных деревнях и Горвале, уходить за реку будут ночью.

Вечером Гаркуша зазвал к себе в шатер Любомира, вел с ним долгий разговор. Любомир вернулся и рассказал Алексашке, что загадано ему запрячь лошадь в воз с сеном, верстах в десяти от Горваля стать на дороге и там дожидаться панское войско. Когда настигнет его стражник литовский, сказать, что стоят казаки в лесу, что ходят слухи, будто собираются черкасы уходить за реку Березу, ибо напуганы войском его милости.

Алексашке трудно было понять, что задумал Гаркуша. Если и впрямь собирается вести черкасов за реку, то зачем выдавать замысел ворогу…

Весь день глухими лесными тропами шли казаки к Березе. Вечером приблизились к Горвалю. Ночевали в лесу, не раскладывая костров. Когда начали гаснуть зорьки, сели на коней и тронулись к броду. Переправившись, подались к лесу, спешились.

Гаркуша выставил дозоры. Он был доволен местом — глухое, песчаное. Брод у Горваля единственный, и если стражники решат идти на левый берег, то переправляться будут именно здесь.