Маргарет Барнс: Елизавета Йоркская: Роза Тюдоров

— Но комнаты такие сырые, а Ее Величество страдает от лихорадки. И скоро настанет зима, — напомнила всем Диттон.

Все, что они говорили, было правильно. И королева не переставала думать обо всем сразу. В комнате на несколько минут воцарилась тяжелая тишина. Все взвешивали «за» и «против». Конечно, Тауэр был королевской резиденцией и там тоже рождались дети, но все сразу почувствовали, что утреннее солнце закрыли облака. И дамы потихоньку вышли, оставив сестер Плантагенет одних.

— Может, стоит попросить Генриха… — спросила Энн, как только они остались одни.

Но они понимали, что от этого не будет никакого толка. Елизавета даже не стала отвечать. Она сидела спиной к окну, и в руках у нее было смятое письмо. Когда Тюдор что-то приказывал, все остальные повиновались ему.

— Значит, у него есть на это определенные причины, Энн, — медленно проговорила Елизавета после долгого молчания. — Генрих никогда ничего не делает просто так.

— Мне тоже так кажется, — взволнованно подтвердила Энн. — Но сырость и грусть могут убить тебя!

— Возможно, это и было настоящей причиной, — сказала Елизавета, глядя прямо перед собой.

— Бесс, ты сошла с ума?

Они находились вдвоем в тихой прохладной комнате. Елизавета могла сказать такое только одной из своих сестер и надеялась, что та поймет ее правильно. Новая догадка, забрезжившая у нее, была ужасной. Она, конечно, могла ошибаться, и ей нужно проверить ее, сказав об этом вслух.

Энн всегда понимала сестру с полуслова, и сейчас она упала на колени, крепко обняла сестру, как бы стараясь защитить от неясной угрозы.

— Ты хочешь сказать, что это все из-за девушки из Арагона?

— Из-за ее приданого. И важен также союз с Испанией. Генрих, помоги ему Бог, не обладает достаточным мужеством, чтобы убить кого-то и получить девушку. Но его любовь к деньгам побеждает его лучшие побуждения. И еще он так жаждет союза с Испанией…

Они тесно прижались друг к другу и разговаривали испуганным шепотом, каждую секунду замолкая от страха.

— И если ты умрешь естественной смертью во время родов, он станет свободным, — подытожила Энн. Она все прочитала в глазах любимой сестры. Энн повторяла эти слова, как будто усваивала какой-то ужасный, но необходимый урок.

— И он, вероятно, получит разрешение на брак от Папы, потому что Екатерина сказала, что ее брачные отношения с Артуром не были доведены до конца. Тогда он сам сможет жениться на ней. Союз состоится, и у него останутся все деньги!

— Двадцать тысяч эскудо! — вспомнила Энн. Неожиданно Елизавета взяла себя в руки и быстро поднялась на ноги.

— Нет, это невозможно! — решила она. — У него не может быть таких злых побуждений. Как я могла подумать о нем такие ужасные вещи… Все потому, что я плохо себя чувствую и очень расстроена.

Она наклонилась и взяла лицо своей сестры в холодные ладони.

— Дорогая Энн, — умоляла она. — Забудь, что я говорила тебе.

Услышав голоса, Энн начала торопливо поправлять букет анютиных глазок.

— Ты не тот человек, который что-то станет придумывать, не имея на то достаточных оснований, — твердо сказала она. — Но все равно, дорогая Бесс, тебе придется выбросить свои подозрения из головы. Ты знаешь, что мне всегда не нравился Генрих, но каким бы плохим мужем он ни был, он не убийца!

— Н-нет! — согласилась с ней Елизавета. Она сказала это так неуверенно, что Энн быстро и с удивлением взглянула на нее. А Елизавета вспомнила отодвинутые затворы в Тауэре…

В комнате появились люди, и она не смогла ничего больше сказать. Все сразу пришло в движение. Кудрявая Мэри удрала от своей няньки и подбежала к Елизавете, умоляя, чтобы та разрешила ей послушать, как кричит попугай. Маргарита желала рассказать матери о том, как великолепно ее вышитое свадебное платье. Конечно, ей придется подождать, когда при дворе кончится траур и у матери родится дитя, и тогда она сможет поехать в Шотландию и по-настоящему стать женой красивого Джеймса.

Было столько забот — а Елизавета по своей натуре не была пессимисткой, — поэтому она снова начала интересоваться тем, что происходит вокруг, снова стала принимать участие в шумной и наполненной многочисленными событиями жизни Тюдоров. Она почувствовала себя гораздо лучше и начала смеяться. Ей стало стыдно, что она могла так плохо думать о муже.

Как-то ее муж приехал к ней, держа в руках внушительное письмо, на котором была печать Испании. Она подумала, что он выглядит весьма довольным: мудрый, уверенный в себе король.