Валентин Рыбин: Закаспий; Каспий; Ашхабад; Фунтиков; Красноводск; 26 бакинских комиссаров

- Зовут меня Евгений Павлович, фамилия Архангельский, прошу-с, называйте запросто, без всяких стеснений.

Лесовский тоже назвал себя.

Потребовалось еще несколько минут, чтобы уяснить, что оба они москвичи. Архангельский здесь живет с дочерью, поскольку жена умерла в прошлом году, и пришлось дочь Ларису вызвать сюда из Москвы. Дочери двадцать лет - она окончила гимназию, освоила «Ремингтон» - печатает документы у пристава. Но поскольку в Бахаре нет русских учителей, а занятия в русско-туземной школе должны вестись и на русском, то Лариса с успехом обучает грамоте и русских, и туркмен. Лесовский в свою очередь сообщил новому знакомому, что жил в Москве на Второй Мещанской, окончил Земледельческую академию, и вот уже пятый год служит в земских ведомствах - сначала на Кавказе, а теперь вот в Закаспийской области.

Штабс-капитан во время разговора вовсе не проявлял никакого беспокойства о больном, Лесовский же заволновался:

- Евгений Павлович, может, все-таки можно еще что-то сделать. Неровен час - помрет.

- Ну так, милый друг, это и неизбежно, - печально молвил фельдшер. - Я увел вас, чтобы вы не стали свидетелем страшнейших мук и неизбежной гибели этого несчастного. Укус гюрзы - это вам не прыщик, и даже не ножевая рана, которую еще можно зашить. Разве вы не видели, что нога до самого паха посинела? Это следствие змеиного яда, и его тлетворное действие остановить ничем нельзя. Надо считать, что Теке-хан лишился еще одного батрака. Эх-ма, сколько их мрет, этих бездольных!

Штабс-капитан не договорил. Брат милосердия, влетев в комнату, испуганно выпалил:

- Затих, ваше благородие. Подрыгался, помычал и затих. Должно быть, умер!

- Ну, вот так-с, - удрученно произнес фельдшер.- Жизни конец, а делу начало. Пойдемте, надо засвидетельствовать... смерть-с.

Фельдшер вынул из нагрудного кармана парусинового кителя часы, посмотрел на стрелки, защелкнул крышку и зашагал в околоток. Лесовский и брат милосердия последовали за ним. У входа в процедурный кабинет стоял парень-туркмен, приехавший сюда с инженером. Лицо его было бледным, губы нервно кривились.

- Помирал братишка, - выдавил он из себя по-русски.

- Что поделаешь, - отозвался Лесовский и предупредил: - Ты подожди, не уходи никуда.

- Как фамилия умершего? - спросил фельдшер, прикрыв простыней искаженное смертью лицо арестанта.

- Понятия не имею. - Инженер пожал плечами и беспомощно посмотрел на дверь. - Эй, парень! - позвал он туркмена. - Ты не знаешь, как его звали?

- Хамзал его имя, - отозвался туркмен.

- А фамилия как?

- Откуда знаю.

- Ну вот, - заворчал фельдшер. - Документы-то какие-нибудь у умершего, небось, имеются. Не у него, так у Теке-хана. Хочешь не хочешь, а придется Теке-хану впутываться в эту неприятную историю, да и вам тоже, Николай Иваныч. Прежде всего, как свидетелю смерти. И этого парня, который с вами прибыл, впишем. Как твоя фамилия?!

- Ай, не надо меня, - умоляюще попросил туркмен.

- Надо, милок, без этого не обойтись. Всякая смерть оправдания требует. Как тебя зовут, как отца величают - говори.

- Бяшим зовут. Отец - Кара. Значит Бяшим-Кара.

- Где русскому языку научился? - откровенно заинтересовался своим помощником Лесовский.

- Ай, школа не ходил, - смутился Бяшим. - Базар много ездил, там много русских есть. Шкурка ягненкин в базар таскаим, в мастерской отдаем. Там шапка один мастер Яша шьет. Ему шкурка отдаю, у него деньга беру - Теке-хану везу.

- Ну что ж, распрекрасные господа, - вмешался в разговор фельдшер. - Надобно нам еще одну, приставскую, подпись получить. Без нее мертвеца не похоронишь. Следуйте за мной.

Приставство находилось рядом, в кирпичном квадратном доме, с небольшим айваном и садиком. Подымаясь по ступенькам на айван. Лесовский услышал стрекот «Ремингтона», догадался - печатает Лариса - дочь фельдшера. Войдя в помещение следом за штабс-капитаном, он увидел барышню с уложенными венчиком русыми волосами, в простеньком платье.

Сероглазая, с яркими припухлыми губами, с капризной улыбкой, она бросила взгляд на Лесовского, вынула из каретки лист и вновь, более пристально, посмотрела на инженера.

- Ларисочка, беда у нас, - сказал фельдшер. - Султанов у себя?

- Да, папа. А что случилось?

- Пока не спрашивай, потом, - штабс-капитан махнул рукой и вошел к приставу. Через минуту пригласил в кабинет Лесовского.

Войдя, инженер увидел за столом костлявого, в пенсне, с большой лысой головой кавказца в форме подполковника. Пристав любезно предложил посетителям сесть. Лесовский торопливо рассказал о случившемся, упомянув о том, что умерший из заключенных.