Берды Кербабаев - Решающий шаг

Чтобы немного успокоиться, Артык взял на руки сына — от него так сладко пахло материнским молоком, — но вместо этого расстроился еще больше и стал разговаривать с маленьким Бабалы:

— Разве смогу я считать себя твоим отцом, если допущу, чтобы английская плеть упала на твое нежное тельце? Неужели я позволю наложить на тебя цепи рабства?

Случись такое, ты всю жизнь будешь проклинать меня, а я и в могиле не найду покоя. Нет, сынок, нет! Мой долг — завоевать тебе свободную жизнь. Предки учили меня не быть рабом, и я исполню свой долг. Я не один. Есть советская власть, есть Иван, зовущий меня. Если смогу соединиться с Красной Армией, то никакой враг мне не будет страшен.

Артык крепко поцеловал сына.

В сумерки вернулся джигит.

По его виду Артык понял, что приказ им не выполнен. Джигит настиг только одного, второй ускакал и скрылся в зарослях тростника. Поймав вопросительный взгляд Артыка, он снял охапку травы, притороченную к седлу, и бросил на землю. К ногам Артыка упала белая папаха.

— Мне больше был нужен другой, — хмуро проговорил Артык. — Но ничего! Избавиться от предателя — тоже польза. Придет время, и второй попадется мне в руки.

Это столкновение с английским шпионом ускорило решение Артыка сесть на коня. Абдыкерим-хан, конечно, сообщит обо всем Эзизу, англичанам и белым, не успокоится до тех пор, пока не уничтожит его. Но прежде чем оседлать коня, Артык задумался: что же делать с семьей? Эзиз или уничтожит семью или, в лучшем случае, прикажет перевезти ее поближе к себе и держать Айну, мать и Шекер в качестве заложников. Надо было перевезти их куда-нибудь подальше от Ак-Алана, Артык посоветовался с Айной. Та мужественно выслушала мужа и согласилась с его решением.

— Милый Артык, — сказала она, — что хорошо для тебя, то хорошо и для меня. Разлука с тобой, конечно, мне тяжела. Но ради тебя, ради благополучия народа я все стерплю. До твоего возвращения Бабалы будет мне утешением и поддержкой...

Матери и Шекер Артык не сказал всего, а лишь объявил о своем решении:

— Время тревожное, всякое может быть... Может случиться, что я поссорюсь с Эзизом, уйду от него. Тогда его нукеры станут искать и меня и вас. Поэтому я хочу перевезти вас подальше от проезжих дорог. Но кто бы вас ни спрашивал, говорите, что переезжаете в свой аул.

Он перевез свою кибитку в аул одного из своих друзей, в Гарры-Чирлу, и, прощаясь с Айной, сказал:

— Айна, жив буду — вернусь, погибну — пеняй на судьбу.

Айна припала головой к плечу Артыка и ответила спокойным голосом:

— Артык-джан, смелого и пуля не берет. Еще встретимся в счастливые дни...

А из черных глаз ее градом катились слезы.

Ночь на четырнадцатое октября приближалась к рассвету. Ярко еще горели звезды на темном, безлунном небе. На станции Мары стояло только два пустых состава, слышался легкий стук вагонных колес да короткие, отрывистые гудки маневрового паровоза.

Единственный классный вагон стоял в тупичке возле станции. По обеим сторонам его вышагивали красноармейцы с винтовками на плечах, и всякий мог понять, что это не простой вагон. Вот они встретились у буферов вагона, заговорили, поглядывая по сторонам и потирая зябнущие руки.

Высокий узкоплечий красноармеец негромко обратился к своему товарищу:

— Да, Кулагин, а помнишь, какие муки терпели мы летом, когда губы трескались от огненного дыхания Кара-Кумов?

— Холодновато становится, верно. Но все же хороша погода!

— Эх, сейчас бы под тепленькое одеяльце!

— Да вместе со своей Машенькой! — засмеялся Кулагин. — Все о ней думаешь?

— Думаю, — признался высокий красноармеец, — в последнее время даже вижу ее во сне. Как не думать?

— А она?

— Никогда не забуду, как прощались. Она обливается слезами, говорит: без тебя мне ничто не мило.

— Ты вот думаешь о своей Машеньке, а беляки думают о том, как лишить тебя жизни. А ты не забыл, как на станции Чарджоу я давал клятву командующему и от твоего имени?..

— Если б забыл, не держал бы в руках эту винтовку, — обидчиво возразил высокий. — Сколько было боев, и сколько беляков уложил я в песках Кара-Кумов? А кто привел в штаб «языка»?

Кулагин потрепал его по плечу.

— Не обижайся, я шучу. Вот расколотим тут беляков и интервентов и вернемся домой!

— И я уверен, что расколотим. Поскорее бы!

— Об этом, наверно, сейчас и толкуют на Военном совете. Член Туркестанского реввоенсовета прибыл, значит, серьезные дела начнутся...