Берды Кербабаев - Решающий шаг

— Ах, что может быть лучше такого тоя!.. Только, сынок, арбуз еще не разрезан. Кто знает, что в нем?

— От Айны я плохого не жду!

— И мы ждем мальчика. Даст бог, так и будет, — отозвалась Нурджахан, утирая слезы.

Теперь Айна смутилась, поняв, о чем говорил Ашир. Закрыв губы яшмаком, она торопливо вышла из кибитки. Шекер проводила ее сияющими глазами: «Неужели и у нас скоро будет маленький? А она даже мне ничего не сказала об этом...»

— Если Артык окажется слабым, — продолжал грубовато шутить Ашир, — он мне больше не друг!

Артык приоткрыл глаза. «Ты прав, — подумал он с горечью. — В таком положении у меня скоро ни одного друга не останется».

— Верно, Ашир-хан, — тихо сказал он. — И друзья и родственники у того, чья бабка на кону стоит. Не повезет в игре — не будет ни друга, ни покровителя. Вода в новом кувшине всегда холоднее, — переменить друга и тебе не мешает.

— Артык, ты это серьезно? — удивился Ашир. — Да ты в уме ли?

— Ты имеешь право на это, — продолжал Артык, отвечая скорее на свои мысли, чем на вопрос друга.

— Обязательно буду ругать, если окажешься слабее Айны!

— Ну при чем тут Айна?

Нурджахан первая догадалась, что Артык не понял, о чем шел разговор, и сказала:

— Артык-джан! Мы говорим о будущем тое.

— О каком тое?

Ашир рассмеялся:

— У тебя совсем голова замутилась. Я говорю: если у тебя будет сын, я твой друг по-прежнему, а если дочь так еще подумаю!

— Ты на мираж скачешь, — улыбнулся Артык, поняв свою ошибку, и облегченно вздохнул.

— Я не из тех людей, что видят новый месяц в облачный день!

— Ничего ты не видел. Это у моей матери язык не терпит.

Нурджахан круто повернула разговор:

— А ты, сынок, — обратилась она к Аширу, — когда свой той справлять будешь?

Несмотря на то, что Ашир ждал этого вопроса, от неожиданности у него мурашки "забегали по телу. Опустив голову, он с трудом преодолел смущение и еле слышно вымолвил:

— Для меня, тетушка Нурджахан, это еще не вынутый жребий: неизвестно, что выпадет на счастье.

— Ну, сынок, будешь мешкать, счастье само не придет. А ты не стесняйся, начинай свататься к девушке, которая тебе нравится. — Не к каждой посватаешься.

— Это почему же?

— А вдруг скажут — шапка набок съехала, мол, вдовец, и прогонят.

— Э, сынок, ты себя вдовцом не считай: детей у тебя нет, да и самому еще двадцати пяти не вышло. Кто про тебя скажет, что ты вдовец?

— А кого я пошлю сватом, тетушка Нурджахан? Кто у меня, кроме старухи матери? Одна надежда на Ар-тыка — когда-то я женил его, так, может, теперь он женит меня.

— Ты меня женил? — опять подал голос Артык.

— А кто же?

— Это надо спросить у Айны.

Вошедшая в кибитку Айна только улыбнулась из-под яшмака. Но Ашир не отставал:

— Скажи по чести, Айна, я женил Артыка или нет?

Айна опять улыбнулась и кивнула головой. Ашир обрадовался:

— Вот видишь! Артык ответил прямо:

— Ашир, хоть и не ты женил меня на Айне, но тебя я женю обязательно! Пусть только пройдет это смутное время...

Аширу нельзя было больше оставаться в ауле: к Артыку могли нагрянуть гости из Ак-Алана, а встреча с ними не сулила красногвардейцу ничего хорошего. Простившись, он вышел из кибитки, сел на коня и поехал в Теджен дальними тропами. Дорогой он думал о Шекер и о словах Артыка, сказанных на прощанье.

Не прошло и часу после отъезда Ашира, как в кибитку пожаловал новый гость — Гандым. О цели своего прихода он объявил сразу же, как вошел, едва Артык успел ответить на его холодное приветствие.

— Артык, я пришел сказать тебе, что завтра буду делить свой урожай.

«Что это сегодня нашло на Гандыма? — подумал Артык. Обычно с таким сообщением бедняки приходили к своим заимодавцам-баям, заранее зная, что все их зерно пойдет на уплату долгов, податей и налогов.

— Хорошее дело, дядюшка Гандым, — не выдавая своего удивления, отозвался Артык. — Как урожай нынче?

— Урожай... Половину семян птицы склевали, половину мыши поели. Что собрал — все на току. Приходи и ты завтра, заберешь свою, долю.

— Какую долю? Разве я пайщик в твоем посеве?

— Ты не пайщик, но хозяин твой, Эзиз-хан, мой издольщик.

— Дядюшка Гандым, если ты на меня в обиде, так скажи прямо, в чем дело, — сдержанно ответил Артык, уже догадываясь, что значит приход и такое поведение Гандыма.

Но тот, решив еще круче посолить раны Артыка, сказал:

— Артык, ты знаешь меня. Я не умею одно говорить, другое таить. Чтобы мой труд не достался такому негодяю, как Мамедвели-ходжа, уж лучше ты возьми: и коню корм будет, и матери в чем повалять тесто.