Берды Кербабаев - Решающий шаг

Расстроенному Черкезу надоела болтовня Покги, и он недовольно сказал:

— Ну и болтун ты, мираб! У людей от этих ружей сердце ноет, а ты все свое: «вала-бала»... Перестань греметь этой дрянью и мутить душу!

Если бы кто-нибудь в ауле сказал так, Покги Вала поднял бы крик. Но здесь Черкез не испортил ему настроения. Он добродушно покачал головой:

— Эх, Черкез! Зачем так говоришь? Все наше счастье теперь вот в этом оружии. Оно будет охранять нашу жизнь. И славу даст! А если повезет, и добычей порадует. О нет, я готов стать жертвой этого оружия!

— Не спеши! Раз едем на войну, значит, будешь жертвой.

— Какой ты злой, Черкез! Хоть бы раз открыл рот для доброго слова.

— Доброе слово — для доброго дела. А на доброе дело с ружьями не ходят.

— Ты забываешь наших предков — аламанов.

— Аламаны — другое дело. Тогда шли не убивать, а добыть на пропитание. А мы зачем едем?

— Гм... На это твоего ума не хватает? Ты забыл, что большевик — наш кровный враг?

— Врешь! Большевик, может быть, тебе враг. Разве не большевики в этом году спасли нас от голода?

— Ты не понимаешь их намерений. Ведь они хотят перемешать все семьи!

— Опять врешь. В последнее время я жил в пригороде. И никто не пробовал от меня увести жену.

— Э-э, да в тебе большевистская зараза!

— Если во мне большевистская, так в тебе — царская! Я хоть и беден, а с тобой себя не сравню.

— Ты понимаешь ли, что говоришь? Мы едем воевать с большевиками, а ты их восхваляешь. Услышит Эзиз-хан, он тебе даст!

— Разве не Эзиз довел нас до этой жизни? Лучше я умру от руки Эзиза, нежели подниму руку на большевика, накормившего меня в голодный год. Иди донеси! Пусть Эзиз изжарит меня и съест!

— Гм!.. Если ты такой, я не остановлюсь. Не остановлюсь! Пойду и скажу!

В вагоне был черненький подросток, по имени Кичи-Кул. У него едва хватало силы держать берданку. Он стукнул прикладом в пол и крикнул:

— Ты, Вала, хоть землю переверни, а то, что говорит дядюшка Черкез, — и я говорю!

Покги Вала растерянно заморгал глазами:

— Ты, хан мой, откуда знаешь мое имя? Лучше не слушай этих речей. У Черкеза голова не в порядке...

Другой подросток, лежавший на нарах, приподнялся на локте и сказал своему товарищу:

— Кичи-Кул, смажь ему по зубам, чтоб не трещал! У него язык — что кобель, сорвавшийся с привязи.

Покги Вала разозлился:

— Ах ты, щенок мокрогубый!

— Замолчи!

— Что ж, мне и слова нельзя сказать?

Кичи-Кул направил на толстяка свою берданку. Покги вытаращил на него глаза, закрылся руками.

— Молчу, молчу!.. — и тут же, отодвигаясь в угол, попытался все обратить в шутку. — Вот богатыри нашлись!

Молла Дурды, до сих пор слушавший перебранку молча, вмешался в разговор:

— Покги-мираб, ты, конечно, неправ. Твои разговоры — пустая болтовня. Мне тоже начинает казаться, что большевики — это все же лучше, чем «хан тедженский». Большевики хотят построить новую жизнь, вывести народ из темноты к знаниям, культуре, из нищеты — к обеспеченной жизни. А тем, что сейчас происходит, недовольны не только Черкез или Кичи-Кул, недоволен и я и многие другие.

В это время вдоль эшелона, остановившегося на каком-то разъезде, проходил Артык. Услышав голос Дурды, он заглянул в открытую дверь вагона и удивился:

— Молла Дурды?

— Да, я.

— Что делаешь здесь?

— Что делают эти люди, то и я.

— Кто тебя привел сюда?

— Кто их привел, тот и меня.

— Ты доброволец?

— Если они добровольцы, то и я...

Горечь слов Дурды дошла до Артыка. Еще раз взглянув на него, он, ни слова не говоря, направился к штабному вагону.

В штабном вагоне советники Эзиза лежали на коврах, выпятив животы. Тут же ехали старейшины аулов и адъютанты Эзиза.

Артык подошел к Эзизу и заговорил с ним о Дурды. Мадыр-Ишан, услышав их разговор, поддержал Артыка:

— И в самом деле, нужно взять этого юношу сюда.

Артык вернулся к вагону, в котором ехал Дурды, и коротко сказал:

— Дурды, бери оружие, слезай.

— Куда?

— После узнаешь.

Дурды уже привык к окружавшим его людям. Уходить от них ему не хотелось. Но Артык торопил:

— Скорее! Эшелон сейчас тронется.

Дурды слез, захватив с собой ружье и мешок. Артык привел его в штабной вагон и велел занять верхнюю полку в крайнем купе.

Эшелон двинулся дальше.

Маленький городок Байрам-Али не оправдал надежд Чернышова. Рабочие хлопкового завода, правда, готовы были в любой момент взяться за оружие и выступить на защиту советской власти, но собрать и вооружить за одни сутки массу дейхан оказалось невозможным. Помощь Ташкента тоже задерживалась. А между тем наступление белых шло быстро и успешно для них.