Антуан Прево: История Молли Сиблис

К тому времени я уже не раз на собственном опыте убеждалась в мужской слабости и потому твердо верила, что красивой женщине позволено все. Это ужасное приключение тоже кончилось благополучно и быстро выветрилось из моей памяти. Меня тяготили, пожалуй, только долги, из-за которых я постоянно подвергалась оскорблениям многочисленных кредиторов. И вот я решила обвенчаться с солдатом (В Лондоне существует обычай, по которому замужние женщины не несут никакого наказания за свои долги. Бремя их ложится на плечи мужей, если только те не заявляют во всеуслышание, что дурное поведение супруги вынуждает их расстаться с ней), взяв с него заблаговременное обещание, что он никогда не будет искать встреч со мной. За две гинеи, которые я ему подарила, он охотно согласился выполнять все мои желания. Пожалуй, единственное, что он знал обо мне, это мое имя, и я ручаюсь, что за всю свою жизнь он встретился со мной только в церкви. Получив право безнаказанно делать долги, я совсем возгордилась, и мой дом стал местом сборищ самых известных лондонских распутников. Я была жрицей этого богохульного храма. Малейшие мои желания становились непреложным законом. Милости мои ценились на вес золота. Я не знаю, что думали обо мне те, кому я отвечала отказом, но объясняться со своими рабами я не собиралась. В этот блестящий период моей жизни я познакомилась с молодым Н. Он понравился мне. Я сумела его обольстить. Его отец, узнав о наших отношениях, решил поскорее положить им конец и женил сына. Помешать этому мне не удалось, и я с болью заметила, что, как только жена его забеременела, он стал постепенно ко мне охладевать. Это был удар по моему самолюбию. Я решила отомстить плоду этой новой любви, приготовила яд и сумела доставить его по назначению. Питье оказалось смертельным не только для ребенка, который был еще в материнской утробе, но и для самой матери. Узнав, что моя месть зашла так далеко, я огорчилась, мне не нужна была жизнь соперницы, ведь только родив ребенка моему возлюбленному, она становилась для меня опасной. Впрочем, теперь ему уже ничто не мешало вернуться ко мне.

Его страсть ко мне вспыхнула с новой силой, зато теперь начала остывать я сама. Разлюбив его, я вспомнила, какие страдания перенесла, и решила наказать его за это. У него был красивый дом в предместье Лондона, он не раз возил меня туда, и всякий раз я еле вырывалась из его объятий. Я знала в этом доме все ходы и выходы, и лучше всего мне был знаком его кабинет, где хранились деньги, драгоценности и украшения его покойной супруги. Как-то ночью я неслышно поднялась с постели и провела в дом моих людей, которым заранее дала все указания; они последовали им столь прилежно, что сумели вынести все самое ценное не только из кабинета, но и из многих других комнат дома.

На следующий день я наслаждалась горем моего любовника, которого теперь почти презирала, потому что, как только я разлюбила его, мне сразу открылась вся его никчемность. В конце концов я его бросила.

Спустя некоторое время я повстречала на прогулке в парке одного француза, который только что приехал в Лондон. Едва увидев меня, он последовал за мной, не отставая ни на шаг, и взгляды его были весьма красноречивы. Я вполне непринужденно дала ему возможность заговорить со мной. Он воспользовался этим, как завзятый волокита. И повел себя весьма обходительно. По-английски он изъяснялся плохо, но я его понимала. Я получила такое удовольствие от беседы с ним, что, забыв о своем первоначальном намерении над ним посмеяться, решила, напротив, с ним сблизиться. Он предложил проводить меня домой, я согласилась. Приняв меня поначалу за обыкновенную искательницу приключений, он был приятно поражен моим красивым домом, роскошной обстановкой, многочисленной прислугой. Буквально все приводило его в восхищение. Он просто не помнил себя от восторга и не мог говорить ни о чем другом, как только об окружавшем его великолепии. Из этого я заключила, что, несмотря на изысканные манеры, в высшем свете он не бывает и в роскоши не купается. Эти соображения заставили меня быть более сдержанной. Хоть я была все так же расположена к нему, я сочла необходимым подвергнуть его испытанию; мне хотелось увериться, что он действительно влюблен в меня — только это мне и было от него нужно. Я придумала предлог, чтобы отложить награду, которую он надеялся получить в тот же день. Он вернулся назавтра, и я снова обласкала его, но была тверда в своем решении до поры до времени ему не уступать. Мои прежние любовники безумно ревновали. Я принудила их к молчанию. Постепенно я все серьезнее относилась к моему новому увлечению, не знаю, что мною двигало, любовь или тщеславие, но я хотела, чтобы француз потерял голову от любви ко мне.