Бернард Корнуэлл - Властелин Севера

— Ты тот самый мальчик, которого вырастили датчане.

— Я тот самый мальчик, который убил Уббу Лотброксона неподалеку от южного побережья моря, — саркастически произнес я.

— Утред — мой друг, — настойчиво повторил король.

Аббат Эадред вздрогнул, а потом слегка наклонил голову, как бы в знак того, что принимает меня в качестве товарища Гутреда.

— Ты дашь клятву верно служить королю Гутреду, — прорычал он мне.

Я сделал маленький шаг назад. Дать клятву — серьезное дело. Если я поклянусь служить королю, который был рабом, я перестану быть свободным человеком. Я стану человеком Гутреда, поклянусь умереть за него, повиноваться ему и служить ему до самой смерти, и мысль об этом уязвила меня.

Гутред заметил мои колебания и улыбнулся.

— Я дам тебе свободу, — прошептал он по-датски, и я понял, что он, как и я, видит во всей этой церемонии лишь игру.

— Ты клянешься в том? — спросил я его.

— Клянусь жизнью, — легко ответил он.

— Сейчас будут принесены клятвы! — объявил Эадред, желая вернуть атмосферу торжественности в церковь, которая теперь гудела от разговоров.

Он сердито взирал на собравшихся, пока они наконец не смолкли, потом открыл один из сундуков, тот, что поменьше. Внутри оказалась книга, обложка которой была инкрустирована драгоценными камнями.

— Это великое Евангелие Линдисфарены, — благоговейно сказал Эадред.

Он вынул книгу из сундука и поднял ее так, что драгоценности заблестели в скудном свете. Все монахи перекрестились, потом аббат протянул тяжелую книгу сопровождавшему его священнику, чьи руки тряслись, когда он принимал тяжелый том. Эадред наклонился ко второму из маленьких сундуков. Он перекрестился и только потом открыл крышку. В сундуке лежала отрубленная голова с закрытыми глазами.

Гутред не смог подавить вздох удивления и отвращения. Опасаясь колдовства, он взял меня за руку.

— Это сам святой Освальд, — заявил Эадред. — Некогда король Нортумбрии, а теперь — святой, больше всего любимый всемогущим Богом. — Голос аббата дрожал от охвативших его чувств.

Гутред отступил подальше от отрубленной головы, но я высвободил руку и шагнул вперед, чтобы посмотреть на голову Освальда. Когда-то он был повелителем Беббанбурга и королем Нортумбрии, но то было две сотни лет тому назад. Освальд погиб в битве с мерсийцами, которые изрубили его на куски, и я гадал, каким образом его голову спасли из склепа, куда свалили побежденных. Голова как будто была без шрамов, хотя щеки ее сморщились, а кожа потемнела. Волосы были длинными и спутанными, шея пряталась под клочком желтоватой льняной ткани. Бронзовый обруч служил Освальду короной.

— Возлюбленный наш святой Освальд, — сказал Эадред, крестясь, — защити нас, покажи нам истинный путь и молись за нас!

Губы древнего короля так сморщились, что виднелись зубы, похожие на желтые колышки. Монахи, стоявшие на коленях ближе всего к Освальду, раскачивались в молчаливой жаркой молитве.

— Святой Освальд, — объявил Эадред, — воин Господа, и раз он на нашей стороне, никто не сможет выстоять против нас.

Аббат шагнул мимо головы мертвого короля к последнему, самому большому из сундуков. В церкви воцарилась тишина.

Христиане, конечно, сознавали, что, предъявив реликвии, Эадред призвал небесные силы, чтобы те стали свидетелями клятвы. Ну а язычники-датчане, хотя и не понимали в точности, что происходит, испытывали благоговейный страх перед колдовством, которое, по их мнению, сейчас вершилось в большой церкви. И они чувствовали, что сейчас колдовства будет еще больше, потому что монахи распростерлись ниц на земляном полу, а Эадред молча возносил молитвы рядом с последним сундуком. Он молился долго, сцепив руки, его губы шевелились, а глаза были воздеты к стропилам, под которыми порхали воробьи. Но вот наконец аббат расстегнул тяжелые бронзовые застежки последнего сундука и поднял большую крышку.

В большом сундуке лежал труп. Труп, завернутый в льняную ткань. Но я достаточно ясно видел очертания тела. Гутред снова взял меня за руку, как будто я мог защитить его от колдовства Эадреда. Тем временем аббат осторожно развернул ткань, под которой оказался мертвый епископ в белом одеянии. Лицо его закрывал маленький белый квадратный лоскуток, вышитый золотой нитью. Вокруг шеи виднелся вышитый монашеский наплечник; помятая митра свалилась с головы. Золотой крест, украшенный гранатами, наполовину скрывали руки, молитвенно сложенные на груди. На одном из сморщенных пальцев сияло кольцо с рубином.