Бернард Корнуэлл - Властелин Севера

— Зачем?

— Но ведь эти люди ошибаются. Настоящий король — Гутред!

Я улыбнулся священнику.

— А вдруг, — медленно проговорил я, как будто эта мысль только что пришла мне в голову, — вдруг мне предназначено стать королем вместо него?

— Утред! — изумленно выдохнул Виллибальд.

— Почему бы и нет? — спросил я. — Мои предки были королями.

— Но король — Гутред! — запротестовал священник. — Его имя назвал аббат!

А теперь я должен вам кое-что объяснить.

Разрушенный Кайр Лигвалид был прибежищем лисиц и воронов, когда аббат Эадред из Линдисфарены перевалил через здешние холмы. Линдисфарена — монастырь неподалеку от Беббанбурга, он находится на берегу в восточной части Нортумбрии, в то время как Кайр Лигвалид лежит на ее западном краю. Так вот, аббат, которого выгнали из Линдисфарены набеги датчан, явился в Кайр Лигвалид и построил тут новую церковь, ту самую, к которой мы сейчас и подъехали.

А потом аббат увидел вещий сон. Сейчас, конечно, каждый нортумбриец знает историю о том, как святой Кутберт рассказал о короле Гутреде аббату Эадреду, явившись тому во сне. Но в тот день, когда Гутред появился в Кайр Лигвалиде, это все показалось мне лишь очередным безумием, словно бы весь мир вокруг сошел с ума.

Люди окликали меня, величали королем, и наконец Виллибальд, не выдержав, повернулся и прокричал Гутреду:

— Вели им немедленно прекратить!

— Но людям нужен король, — возразил Гутред, — а Утред похож на короля. Пусть у них хоть на недолгое время будет король.

Несколько молодых монахов, вооружившись посохами, отогнали возбужденных людей от дверей церкви. Эадред пообещал толпе чудо, и люди вот уже много дней ожидали появления короля. А потом вдруг с востока, в блеске и величии воинской славы, явился я. Что уж тут скромничать — таков я есть и таким был всегда. Всю жизнь я следовал тропой меча. При малейшей возможности — а таких возможностей мне выпало немало — я предпочту обнажить меч, а не пускать в ход слова, потому что именно так поступают настоящие воины.

Но большинство местных мужчин, не говоря уж про женщин, не были бойцами. Эти люди жаждали мира. Они хотели растить детей, пахать землю и собирать урожай, поклоняться богу, любить своих близких, а еще они хотели, чтобы их оставили в покое. Однако такова уж была наша общая судьба — родиться во времена, когда всем правит жестокость.

Пришли датчане, и на наших землях началась разруха. Повсюду на побережьях появлялись длинные корабли с выгнутыми носами, и чужестранцы спускались с них, чтобы грабить, воровать, убивать и захватывать людей в рабство. В Камбреленд, который был самой дикой частью саксонских земель, пришли и датчане, и норвежцы, и скотты, так что никто здесь не жил в мире.

Я понял, что породило безумие. А чего же ждать, когда ты вдребезги разбиваешь мечты людей, уничтожаешь их дома, вытаптываешь их посевы, насилуешь их дочерей и захватываешь в рабство их сыновей?!

Когда миру придет конец, когда боги будут сражаться друг с другом, все человечество впадет в великое исступление, и реки наполнятся кровью, и небо огласится страшными воплями, и огромное древо жизни Иггдрасиль рухнет с таким треском, что он будет слышен даже на самой далекой звезде, но этот час еще не настал. А тогда, в 878 году, я был молод, и безумие, что царило в Кайр Лигвалиде, показалось мне не столь уж и страшным.

То было безумие надежды и веры, что король, явившийся во сне церковнику, наконец-то покончит со страданиями своих подданных.

Аббат Эадред ждал перед строем монахов и, когда мой конь подъехал ближе, воздел руки к небу. Это был высокий седой старик, осунувшийся и свирепый, с ястребиным взглядом. Как ни странно это выглядело для священника, у его пояса висел меч. Сначала он не видел моего лица, потому что его скрывали нащечники шлема, но даже когда я снял шлем, аббат все еще думал, что я король.

Эадред уставился на меня снизу вверх, воздел руки к небесам, как бы благодаря их, а затем низко поклонился мне.

— Господин король, — произнес он гулким голосом.

Монахи попадали на колени и тоже уставились на меня снизу вверх.

— Господин король, — снова прогудел аббат Эадред, — добро пожаловать!

— Господин король, — эхом отозвались монахи, — добро пожаловать!

Мне стало интересно, что будет дальше. Эадред, помнится, выбрал в короли именно Гутреда, потому что святой Кутберт показал ему во сне сына Хардакнута. Однако теперь аббат думал, что король — я, и это означало, что никакой Кутберт ему никогда не являлся и что Эадред — лживый ублюдок. А может, святой Кутберт обманул аббата? Но в любом случае это чудо (а сон Эадреда всегда потом вспоминали как настоящее чудо) выглядело весьма и весьма подозрительно.