Наталья Павлищева - Мария Стюарт. Королева, несущая гибель

Но Меррей просчитался в одном – он удалился в свое имение, а не за границу, рассчитывая, что у сестры все же хватит ума остановиться и она не зайдет слишком далеко. К тому же он убеждал своих сторонников, что ненависть королевы касается только его и имеет личные причины, потому остальным беспокоиться не стоит, и лучше вернуться на свои места. Потому что их могут занять совсем не подходящие для этого люди вроде нового короля.

– Нельзя допустить, чтобы этот красавчик успел развалить страну раньше, чем королева поймет, чего он стоит!

Угроза была нешуточной, и многие вернулись.

Это была странная, очень странная свадьба. Венчание проходило в скромной домашней церкви Холируда. Но всех потрясло не это, а то, что невеста выбрала для столь радостного и торжественного мероприятия… черный траурный наряд! Да, да, Мария Стюарт во второй раз шла к алтарю в черном платье под черной вуалью.

И как только не пытались истолковать ее более чем странный выбор! Твердили, что она отдавала дань памяти первому мужу, что просто не было другого достойного наряда, поскольку не успели саботажники портные…

Но при чем здесь траур по первому супругу? Как же надо не уважать второго, чтобы в день венчания с ним облечься в траур по предыдущему, которого Мария, по всеобщему убеждению, слишком мало любила. Настолько мало, что, едва сняв настоящий траур там, во Франции, тут же начала вести весьма фривольную жизнь в Реймсе, вызвав множество сплетен и ускорив этим собственное возвращение в Шотландию. Даже если в разговорах о ее поведения в Реймсе на грани приличия больше выдумки, чем правды, приходится признать, что Мария дала повод для таких разговоров, к тому же Генри Данвилль, с которым молва связывала юную вдовствующую королеву в Реймсе, последовал за ней в Шотландию, оставив дома семью. И Шателяр тоже.

И портные едва ли виноваты, ведь позже Дарнлей якобы уговорил супругу сменить черные одеяния на яркие, и таковые у нее немедленно нашлись!

Скорее если здесь и был траур, то по самой себе. Мария умна, и, как она ни была влюблена, за время, потребовавшееся на получение разрешения от папы римского и подготовку к свадьбе (в чем она выражалась?), она могла разглядеть своего супруга и понять, с кем связывает свою жизнь. По всеобщему признанию, его таланты дальше умения танцевать, гарцевать на лошади и томно с придыханием читать стихи не шли. Он не умел ничего и ничего из себя не представлял. Маргарита Леннокс сумела вышколить своего сынулю так, чтобы он был способен держать внешний вид, но не позаботилась о внутреннем наполнении. В Лондоне ходила шуточка, что если по Дарнлею постучать, то звук будет как от пустой бочки.

Вот это Мария должна была разглядеть, даже если была влюблена в оболочку без памяти. Если не она сама, то подруги-то видели! Тем более последующие события показали, что и сам Дарнлей пуст, действительно, как использованная бочка, и супруга охладела к нему необычайно быстро.

Почему же красавица и умница вышла замуж за этого хлыща? Неужели до такой степени было невтерпеж? Моментально поползли слухи, что Марии «уже пора»… Это не причина, ее сын Яков родился через одиннадцать месяцев после свадьбы, то есть никаких «пора» не было. Остается одна причина – назло двум протестующим, Елизавете и Меррею! Вероятно, даже сознавая, что Дарнлей пустышка, Мария делала этот шаг, только чтобы стать самостоятельной и именно потому, что два человека, эту самостоятельность ограничивающие, были против Дарнлея.

Но Генри Дарнлей не Франциск, он был крепок и силен как бык, никакой надежды второй раз стать вдовой (и все же она стала!) быть не могло, может, отсюда траурный цвет. Траур по самой себе… это вполне достойно такой своеобразной строптивой женщины! Лучше связать свою жизнь с дуралеем Генри, чем зависеть от брата и английской тетки!

Знать бы только ей, чем обернется такое решение.

Что случилось, то случилось, красавица Мария Стюарт, королева Шотландии, сочеталась браком с Генри Дарнлеем, предварительно даровав ему множество разных шотландских титулов. Сам Генри от этого если и изменился, то в худшую сторону, решив, что теперь ему все можно. Это было именно то, о чем Марию предупреждали Джеймс Меррей, множество знавших, что из себя представляет Дарнлей, и даже ненавистная ей Елизавета! Но Мария предпочла сунуть голову в петлю и с упорством, достойным лучшего применения, всю оставшуюся жизнь эту петлю затягивала.

Твердят, что ей снесли голову три короны… Нет, голову Марии Стюарт снесли собственное упрямство и нежелание признать кого-то если не выше себя, то хотя бы равным. Ошибку за ошибкой она нанизывала на нить своей судьбы, пока их не оказалось так много, что нить оборвалась.