Неля Гульчук - Спаситель Птолемей

Птолемей из Македонии взошел на египетский трон. Его глаза сверкали радостью. Существовало поверье, что фараону достаточно взглянуть на человека, чтобы прочесть все его затаенные мысли. Но глаза Птолемея в этот момент были обращены на Веренику.

Сквозь клубы фимиама глаза Вереники встретились с горящим взглядом Птолемея. Высоко держа голову, Вереника заняла свое место на троне рядом е царем. Лишь однажды она склонила голову – и то только для того, чтобы на нее надели двойную корону с эмблемами Верхнего и Нижнего Египта.

Торжественные песнопения проникли за стены храма, где его радостно подхватили голоса многих тысяч египтян и разнесли по всему Мемфису.

Под приветственные поздравления знати царь Птолемей и царица Вереника вышли из темных глубин храма на ослепительное египетское солнце.

На площади перед храмом жрецы выпустили на волю четырех диких гусей. Их подкинули в чистое египетское небо, и весь народ закричал им вдогонку.

– Летите к четырем углам неба.

– Скажите богам Севера, Юга, Востока и Запада на царя Птолемея надели двойную корону!..

И птицы разлетались к четырем углам света.

– В каждом углу живет бог, – переговаривались между собой египтяне, – который правит границей мира.

Не успели птицы разлететься, как по всей земле египетской разъехались колесницы, чтобы сообщить всем жителям Египта радостную весть: в Египте отныне правит новый фараон. А из всех известных земель начали прибывать послы, доставляя поздравительные послания и щедрые дары.

По всему Египту начались торжества. Воины раздавали народу хлеб и пиво. На улицах и площадях гремела музыка, египтяне веселились и танцевали. Вверх и вниз по течению Нила в течение многих дней разносились крики.

– Да здравствует новый фараон!..

– Да здравствует царь Птолемей!..

– Живи миллионы и миллионы лет!..

В Египте началась новая эра. Эра Птолемеев.

Симпосион. Загадки Ламии. Осада Мунихии. Деметрий в Афинах. Прибытие Деметрия в Антигонию. Приготовление к походу против Египта.

В честь своего провозглашения царем Деметрий давал пир на Кипре для жителей острова.

Ко дворцу, в котором разместился Деметрий, с самого раннего утра устремился народ. По тем разговорам, которые слышались в толпе, можно было убедиться, что Деметрий превосходно изучил характер греков.

– Как хорошо, что изгнали с Кипра Птолемея, – раздавались веселые голоса в толпе, предвкушающей много удовольствий.

– Наконец-то жить станет веселее!..

– Готовится представление из жизни древних греков.

– Это доказывает, что Эллада возвращается к своему великому прошлому.

Вид приготовленного для жителей Саламина угощения привел в восторг толпу. Фонтаны били непрерывными струями вина, которые падали в белоснежные мраморные бассейны. Бесчисленные столы, расставленные в городе, гнулись под тяжестью разнообразных блюд. На ветвях деревьев висели специально повешенные накануне гроздья винограда, яблоки и экзотические фрукты.

На возвышении среди колонн был воздвигнут навес, куда Деметрий собрал весь Олимп. Навес из бледноголубой тонкой ткани изображал небо. Ложа для возлежания гостей за пиршественными столами разных цветов напоминали облака. Все приглашенные изображали собой богов и богинь.

Пока одни рабы снимали с гостей обувь, другие принесли серебряные тазы и из изящных серебряных сосудов стали лить на ноги сидящих гостей не воду, а золотистое вино, естественный аромат которого усиливался еще от подмешанного к нему благовонного бальзама. Гости с улыбкой совершали это слишком расточительное омовение.

Сам Деметрий изображал царя богов всемогущего Зевса. Ламия избрала для себя роль богини любви Афродиты. На ней был легкий бледнорозовый хитон, стянутый золотым поясом, на котором висело серебряное зеркало. Диадема из мирт и роз украшала огненорыжую голову. Глаза гетеры сияли торжеством. Вся она своим чарующим мелодичным голосом действительно производила впечатление настоящей богини любви. Возле нее слева сидел её возлюбленный Адонис, справа сын Эрот, оба ближайшие друзья Деметрия по застольям. Ламия, согласно своей роли, проявляла большую нежность к Адонису.

Деметрий был в чрезвычайно веселом настроении и не опускал глаз с Ламии, веселость которой покорила всех гостей. Все от души смаялись остротам Ламии, даже угрюмый наварх Антисфен, изображающий бога злословия Мома.