Неля Гульчук - Спаситель Птолемей

– И запомни, – объяснял жрец, – что означает эта корона: всякая воля, которая соединяется с божественной волей, чтобы раскрывать правду ж творить справедливость, вступает еще в этой жизни в круг силы и власти над всем сущим и над всеми вещами. Эта ж есть вечная награда дня освобождения духа.

Слушая эти слова, Птолемей испытывал и удивление, и тревогу, и восторг. Это были первые отблески премудрости земли Египетской… Эта было только начало испытаний…

Жрец распахнул перед Птолемеем дверь, за которой был вход в сводчатый коридор, узкий и длинный. В конце коридора пылал огненный костер.

– Но ведь это смерть! – воскликнул Птолемей и все-таки в душе его теплилась надежда на спасение.

– Смерть пугает лишь слабые души. В свое время я проходил через это пламя, как по долине роз, – спокойно ответил на слова Птолемея жрец.

Решетка, отделяющая галерею символов от коридора, захлопнулась за посвящаемым.

Птолемей оказался среди высоких и мрачных стен. Ему захотелось немедленно закричать, чтобы его выпустили отсюда. Он почувствовал свое полное ничтожество– Но он вспомнил слова жреца Псаметиха о необходимости посвящения перед коронацией и ощущение уверенности в себе заменило прежнее смятение. Однако по мере приближения к огню, беспокойство вернулось, усиленное голодом и непониманием, зачем его заставляют проделывать всё это.

Подойдя к самому огню, он увидел, что пламенеющий костер происходит от зрительного обмана, создаваемого легкими переплетениями горящих смолистых веток, расположенных косыми рядами в проволочных решетках. Тропинка, обозначенная между ними, позволила Птолемею быстро пройти дальше, минуя огонь.

Внезапно на него обрушился поток воды. Ошеломленный Птолемей невольно отступил назад, но, вспомнив про закрытую позади дверь, мокрый с головы до ног, снова пошел вперед, минуя несколько поворотов. И вскоре очутился в темной пещере на берегу водоема. Волны тихо плескались на гальке, откуда-то дул ветер, пытаясь загасить пламя единственного светильника в замерзших руках. Птолемей старался унять дрожь, – было холодно и неуютно. Светильник догорел и погас.

Птолемея обступила кромешная темнота. Беспорядочный поток мыслей захлестнул его и он понял смысл своего испытания. Он должен был ощутить свое полное слияние с природными силами Геи, богини животворящей земли.

Птолемей бросился в глубину темной воды и поплыл, вскоре коснувшись ногами галечной насыпи. Он вышел из воды на берег, где его встретили два прислужника. Они ввели его в темный грот, где ничего не было видно, кроме мягкого ложа, таинственно освещаемого тусклым светом бронзового светильника. Здесь его обсушили, растерли и, облачив в белое льняное просторное одеяние, оставили в одиночестве. Один из прислужников сказал на прощание:

– Отдохни и ожидай жреца-испытателя.

После всех перенесенных испытаний Птолемей с наслаждением растянулся на мягких коврах уютного ложа. Наступившие минуты покоя показались ему необыкновенно блаженными. Священная живопись, которую он только что видел, все эти таинственные образы, вереницей проходили в его воображении. Но одна из этих картин снова и снова возникала в его сознании, преследуя, как наваждение. Перед ним упорно вырисовывался десятый символ – колесо, подвешенное на своей оси между двумя колонками. С одной стороны на него поднимается гений добра, прекрасный, как юный эфеб, с другой – черный, шакалообразный гений зла бросается вниз головой в пропасть. А между обоими на самой вершине колеса виднеется сфинкс, держащий в своих лапах меч.

Вдали послышались тихие звуки музыки, полные грустного, проникающего томления, которые заставили исчезнуть это видение. Стоны арфы смешивались с пением флейты, с прерывающимися вздохами, подобными горячему дыханию страсти. Птолемей вспомнил Веренику и закрыл глаза. Открыв их снова, он увидел в нескольких шагах от своего ложа женщину-нубийку, потрясающую силой огненной жизни и бесовского соблазна. Она была одета в прозрачный пурпуровый хитон с ожерельем на шее из таинственных амулетов и держала в руках чащу, увитую свежими розами. Бархатистая смуглая кожа, широкие вздрагивающие ноздри, красные, полные губы, жгучие черные глаза, мерцающие в полутьме, – всё в ней наиболее полно выражало могущество животного, плотского начала в женщине.

Птолемей вскочил с ложа, удивленный, взволнованный. Красавица медленно приближалась к нему, шепча низким глубоким голосом: