Зотов Георгий Георгий - Я побывал на Родине

Первая ночь прошла благополучно. Наш поезд шел очень медленно и часто останавливался. Но все были довольны. Самым главным для всех было: как можно скорее домой!

Пришло утро, желудки потребовали своего. Мы спохватились, что никто не сказал нам, как будет с продовольствием. На первой остановке несколько человек, в том числе и я, выскочили из вагона и помчались разыскивать начальство. Впереди поезда был один пассажирский вагон. Попытавшись войти в него, мы убедились, что он наглухо заперт.

— Надо постучать в окошко! — предложил кто-то.

Но пришлось основательно барабанить в окна, пока одно из них открылось и из него выглянул советский офицер — заспанный, с опухшими глазами. Он сразу же заорал на нас во всю глотку, а мы в свою очередь закричали… Смысл этого обмена криками был тот, что офицер спрашивал, чего мы хотим, а мы отвечали, что мы голодны и хотим знать, получим ли мы что-нибудь. На этот вопрос он прокричал, что нас накормят тогда, когда он найдет это нужным. Это всех страшно возмутило. Послышались угрозы. Офицер закрыл окно. Кто-то бросил в окно камень. В окне — уже в другом — появился тот же офицер. Он держал в руке пистолет. При виде оружия толпа отхлынула в сторону. Офицер пригрозил, что будет стрелять, если мы сию же минуту не разойдемся по своим вагонам.

Уже потом я долго удивлялся неожиданному переходу от состояния успокоенности, в котором все мы находились вчера вечером, к резкому возбуждению и злобе того утра. Угроза стрелять подействовала только на короткое время. Толпа снова приблизилась к офицерскому вагону, и я заметил, что все были настолько взволнованы, что вот-вот дело могло обернуться форменным штурмом. В это время поезд двинулся и все кинулись по своим вагонам. В нашем вагоне (а потом выяснилось, что и в других) решили, что нужно назначить нескольких старост и поручить им требовать от начальства выдачи продовольствия.

Все это произошло как-то само собой. На следующей остановке выборные ходоки (от нашего вагона я и еще один человек) опять направились к начальнику. Он встретил нас возле своего вагона. Похоже было, что он оправился от испуга, тем не менее, было видно, что он нам мало доверял, так как старался держаться подальше от нас. Пистолетная кобура была открыта и передвинута на живот.

Начальник сказал нам, что мы должны всех успокоить. Причин для волнения никаких нет, а просто к моменту выезда из лагеря не успели доставить продуктов, так что в данный момент в поезде никаких продуктов нет.

Понятно, что это никак не могло подействовать успокоительно. Мы стали громко возмущаться: огромный транспорт, людей везут на родину — и при этом морят голодом. Начальник заверил нас, что на следующей большой станции он во что бы то ни стало добьется доставки продуктов.

С этим нам пришлось и разойтись. Когда мы рассказали в вагоне о результатах своих переговоров, возмущению не было границ. Многие собирались на первой же остановке пойти куда-нибудь на раздобытки, иными словами — грабить.

Я как мог, старался успокоить людей, хотя мне самому не верилось, что начальство позаботится о том, чтобы накормить нас. Мысль о грабеже меня не на шутку пугала. Я прекрасно знал, что это означает…

Поезд ехал все дальше.

Еще остановка. Мы опять отправились к начальнику поезда. Но он предусмотрительно куда-то исчез. Слабо верилось, что он хлопочет о продовольствии. Однако, он вернулся довольно скоро.

— Видите, — вы все напрасно волновались, — все в порядке. Теперь мы отсюда не двинемся дальше, пока не получим на дорогу продуктов.

— Но когда это будет? — спросил кто-то? — Не забудьте, что с нами малые дети, они ждать не могут.

— Я вас прекрасно понимаю! — сказал начальник поезда. В конце концов, я сам тоже голоден, (по его виду этого не было заметно), но и вы должны понять: я только исполняю то, что мне приказывают. Велено было отправить поезд, не дожидаясь доставки продуктов, а мне, видите, приходится иметь дело с вами, голодными и недовольными.

— Мы не против вас лично, — сказал ему кто-то из нас, — а против тех, которые так заботятся о своих людях.

— Ну хорошо, — вмешался другой. — Разговоры разговорами, а имейте в виду, что мы отсюда голодными не уедем! Отцепим паровоз, и пусть машинист едет сам куда хочет!

На это начальник ничего не ответил. Он повернулся и вошел в свой вагон. Мы тоже разошлись. Мне, как и всем, сильно хотелось есть, но главное мне нужно было накормить жену: ведь она с ребенком, а грудного ребенка заставлять голодать — невозможно!