Евгения Яхнина - Разгневанная земля

— Он не даёт ответа.

— Дождётся, когда его имение пойдёт с молотка…

— И я полагал, что прошлогодний недород да нынешние низкие цены на хлеб вконец разорят Гуваша. Именьице его заложено-перезаложено, и банк отказал в отсрочке платежей. Я уж посматривал на его луга так, словно они принадлежат вашему сиятельству.

— Ну, и за чем дело стало?

— Гуваш строит ткацкую фабрику и получил машины из Англии.

Граф удивился:

— Откуда же у него взялись деньги, когда он был на волосок от разорения?

— По слухам, за него поручился кто-то из членов Общества защиты венгерской промышленности. Оттуда ему прислали машины в кредит. Из Англии прибыли инженеры. Они обучают крестьян работе на ткацких машинах. Уже двадцать человек работают на ручных станках.

— Бредовая затея. Венгрия — страна сельского хозяйства и такой останется. Хлеб, шерсть, мясо, вино, лошади — всё здесь в изобилии. Это и надо вывозить. А взамен мы можем получать сельскохозяйственные машины и в готовом виде всё, что нужно для того, чтобы одеться и обуться. Хорошо и удобно для обеих сторон! Только такие сумасброды, как Кошут, могут думать, что Венгрия обойдётся без привозных товаров. Он в прошлом году пытался и меня втянуть в Общество защиты венгерской промышленности. Бессмысленные прожекты!

— Вот подите же, не могут эти беспокойные люди понять такую простую вещь!

— Вы думаете — не могут? А я скажу: не хотят! Не хотят примириться с заведённым порядком те, у кого нет своей земли, или те, кто не умеет извлекать из неё дохода… Вроде этого адвоката.

— Кошут как раз сейчас гостит у Гуваша. Они присылали узнать, не изволили ли вы приехать, и просили уведомить, когда ваше сиятельство может их принять для разговора по какому-то делу.

Граф оживился:

— Ну что ж, пригласите и Кошута вместе с Гувашем на охоту. Неприятные гости, но ничего не поделаешь!

— Понимаю, ваше сиятельство.

— Не буду от вас скрывать, Калиш… — Граф остановился на минуту, как бы подыскивая нужные слова, хотя на немецком языке, на котором велась беседа, граф изъяснялся совершенно свободно. — Даже надо, чтобы вы знали о моих намерениях в отношении Кошута. Само провидение идёт мне навстречу. Если бы этот захудалый дворянин не напросился сам приехать в «Журавлиные поля», мне пришлось бы под каким-нибудь предлогом пригласить его к себе в Пешт.

— Ваше сиятельство заставляете меня всё больше и больше удивляться…

— Сейчас всё поймёте. Но знайте, что я доверяю вам важную государственную тайну. Я рассчитываю на ваше благоразумие.

— Будьте уверены, ваше сиятельство…

— Кошута надо купить, а если это не удастся — скомпрометировать, да так, чтобы от него отвернулись, по крайней мере, те дворяне, которые сейчас доверчиво следуют за ним.

Калиш слушал, стараясь ничем не обнаружить впечатления, произведённого на него словами графа. Прежде всего он хотел выяснить, какое место в своих коварных замыслах граф отводит ему, управляющему.

Фения продолжал:

— Повторяю: это дело государственной важности. Кошут стал очень опасен. Он возбуждает мадьяр против Вены. Своим краснобайством, зажигательными статьями он приобретает с каждым годом всё новых и новых приверженцев, возмечтавших о самостоятельной, независимой Венгрии. Ловкий, опытный адвокат, он ведёт дело тонко: его речи и поступки как будто всегда остаются в рамках законности, а на самом деле подрывают порядок в стране. На предстоящих выборах в Государственное собрание он выставил свою кандидатуру по тому же комитату, что и я. Вы понимаете теперь, как важно не допустить его избрания? Надо бы узнать, какова действительная цель его приезда в деревню. Едва ли он только гость у Гуваша! Не скрываются ли и тут какие-нибудь противозаконные намерения… Между прочим, пештская полиция разыскивает местонахождение тайной типографии. В последнее время стали распространяться опасные книги, невесть кем написанные и где напечатанные. Кто знает, может быть, эти преступники свили себе гнездо где-нибудь рядом с нами!

Граф выдвинул ящик стола, достал книгу и протянул её Калишу:

— Полиция разыскивает типографию, где печаталась эта мерзкая книга, и склад, где хранятся непроданные ещё экземпляры.

Калиш вздохнул с облегчением. Графу было не до крестьянских жалоб. Всё оборачивалось как нельзя лучше.

— «Рассуждения раба о свободе печати», — прочитал Калиш название книги. — Ваше сиятельство справедливо изволили назвать книгу мерзкой. В самом заголовке чувствуется насмешка над существующим порядком. На подобный пасквиль способны только злонамеренные люди… — Калиш вдруг оживился, его осенила догадка. А мне до сих пор это не приходило в голову! — воскликнул он. — Но теперь многое проясняется…