Явдат Ильясов - Тропа гнева

Ахеменид оглянулся на городище. Да, там его ждали ковры и сосуды, скот и рабы. Сын Гистаспа разом забыл и про Датиса, и про воинов, которые уже никогда не пойдут в поход. Как, эти разбойники массагеты скрывают у себя добро, принадлежащее по праву повелителю мира?

Так вот же вам! Ахеменид научит вас почтению к ариям. Завтра же укрепление будет захвачено. По воле царя все добытое сложат на площади. Скот, имущество и пленников Дарий разделит, как всегда, на три части. Вино, поношенные хитоны, сапоги, покрывала и недорогие чаши он отдаст простым воинам. Более ценными вещами наградит главарей отрядов. Рабов, скот и золото оставит себе. Писцы со старанием перепишут «долю царя» и приставят к обозу надежную охрану.

Ради победы сын Гистаспа сверх положенного обычаем выделит каждым десяти воинам передовых сотен по одному барану для пропитания и по одному меху кислого вина для развлечения. Стан разразится криками восторга — подобные подарки воины получают от царя не часто.

— Осада! — коротко приказал царь.

Войско персов обложило городище Кунхаза со всех сторон. По указанию Датиса иранцы рыскали по зарослям, ловили апасаков, избежавших смерти в бою, вязали им руки волосяными веревками и гнали пленников к укреплению. Тот, кто еще вчера был человеком, сегодня становился рабом.

Мегабаз размещал отряды на отдых. Отанес ездил от стоянки к стоянке и назначал дозоры и заслоны: он опасался ночного нападения кочевников.

«Отанес говорил вам — не ходите на север! — злорадствовал царедворец. — Где четыре тысячи всадников? Где пять тысяч пеших воинов? И где будут другие ваши всадники и пешие воины?..»

Наутро персы приступили к осаде. Первыми взялись за дело лучники и пращники. Засвистели стрелы и глиняные шары. Их было так много, что издали казалось, будто над башнями крепости роятся тучи мух, а вблизи грохот глиняных шаров, разбивающихся о стены, напоминал жестокий градопад в горах. Осажденные, укрывшись за парапетом, отвечали скупо, но метко, тогда как осаждающие действовали более для устрашения врага.

Между тем эллины подкатили к южной башне таран — длинное тяжелое бревно с медной головой барана на рабочем конце. Едва греки приблизились к воротам, сверху на них полетели камни и палки. Три-четыре эллина пали на месте. Другие бросили таран и побежали. Коэс яростно бранился.

Ассирийцы нарубили ивовых веток и сплели из них «черепаху» — навес для защиты от стрел и дротиков. Наемники поставили «черепаху» на колеса и без опаски направились к воротам. Тогда массагеты метнули вниз десятки оперенных тростинок с горящей паклей на наконечниках. «Черепаха» вспыхнула. Обожженные греки снова отступили. Гневу Коэса не было предела. Но стратег сердился для вида. Он жалел соплеменников. Пусть гибнут варвары…

Воинам ассирийцам пришлось плести вторую «черепаху». На этот раз ее обтянули сырыми шкурами зарезанных утром быков. Однако осаду поневоле отложили — наступил вечер. Дарий выразил Коэсу свое возмущение: припасы, взятые в Хорезме, были на исходе, следовало быстрее захватить городище и добраться до укрытого там скота.

На расвете следующего дня четыре отряда персов и мидян отправились на добычу пропитания для войска. Лучники и пращники снова начали обстрел укрепления. Толпы голодных воинов рыскали под стенами и на глаз измеряли их высоту. Так как из бойниц то и дело вылетали смертоносные стрелы массагетов, отряды босоногих воителей разбрелись по окрестностям в поисках поживы. Многие бесследно, пропали в зарослях тростника, и никто, не знал, что с ними стало.

Взошло солнце. В «черепахе» шли последние приготовления. Наконец Коэс произнес певучим голосом;

— Э-эйа-а-а!..

Таран медленно откачнулся.

— Бей!

Таран тяжело скользнул вперед. На ворота обрушился удар. Орда персов приветствовала это событие радостным кличем.

— О эйа… раз! О эйа… два! — взмахивал рукой стратег, и мощная голова тарана упорно долбила полотнище ворот. «Черепаха» трещала от камней, обрушивающихся сверху. Кожи коробились от горящих стрел. Греки обливались потом и продолжали работу. С башни неслись проклятия. Массагеты метались по стене, не зная, что поделать с «черепахой». Персы, предвкушая резню, бряцали мечами и бушевали у ворот, точно волны прибоя на море Вурукарта.

На сороковом или пятидесятом рывке тарана ворота затрещали. Из тысяч пересохших глоток вырвался крик.

— Поддается. — спокойно сказал Коэс. — А ну, еще удар. О эйа… вот!