Явдат Ильясов - Тропа гнева

Человек сразу замолчал — ему, очевидно, закрыли рот.

— Считаю до трех, — объявил Датис. Массагеты громко причитали.

— Раз! — загремел Датис.

Кунхаз горько заплакал.

— Не открывайте…

— Два!

— Не открывайте…

— Три!

— Не открывайте!

Датис поднял кинжал и тут же взревел от боли: стрела Фароат разорвала ему правое ухо. Воздух потемнел от сотен оперенных тростинок. Датис уцелел только потому, что находился рядом с Кунхазом — апасаки боялись задеть своего предводителя. Полководец схватил Кунхаза за руку и бегом поволок его к лагерю. Навстречу им попался Артабаз.

— Собака! — Датис размахнулся и залепил юноше тяжелую затрещину. — Голову сниму тeбe за твой совет. Долой с моих глаз, потомок скорпиона!

Артабаз отлетел в сторону, как щенок, перевернулся, поднялся и бросился вон. Кто-то дернул Датиса за рукав. Перс оглянулся. Перед ним стоял запыхавшийся Мегабаз. Он выкрикнул перекошенным ртом:

— Нападение!

Датис увидел дым пожара. Конные массагеты, взявшиеся неведомо откуда, среди бела дня нагрянули на ставку Дария и учинили побоище. По лагерю метались толпы перепуганных воинов. Пока предводители, хлопая бичами, наводили порядок, кочевники исчезли.

— Проклятие! — тихо выругался сын Гистаспа, с ужасом глядя на трехгранную массагетскую стрелу, залетевшую прямо в шатер царя.

— И этот сброд мечтает завоевать все страны мира! — сказал Коэс мастеру Мандроклу, с отвращением косясь на серые от страха лица персов.

— Дикари! Варвары! — отозвался Мандрокл. — Воины тупоумны и необузданны, полководцы бездарны. Никто не заботится о том, чтоб запасти хлеба хотя бы на месяц, никто не думает о хорошей разведке, о прочной связи между отрядами. Такое войско распадется и погибнет при первой крупной неудаче.

— Стадо овец, — процедил с презрением Скилак. — Один мужчина среди них — это горбун.

Гобрия слушал наемников с невозмутимым спокойствием. Лишь правая бровь мудреца слегка дрогнула. Никто, даже Дарий, не знал, что горбун понимает язык эллинов.

Все эти дни Гобрия молча наблюдал за действиями персидского войска, не вмешивался в события и безмятежно внимал стонам умирающих воинов. Он не торопился. Пусть прославленные полководцы испробуют все средства для захвата городища. И когда у них ничего не получится, он, урод Гобрия, даст повелителю всего один совет… И все еще раз убедятся, что нет мудреца выше горбуна.

Время пришло. Горбун заговорил. И все еще раз увидели, что нет на земле мудреца выше, чем Гобрия.

Положение внутри городища было не таким блестящим, как воображали персы. Снопы сухого тростника, о котором говорил Артабаз, давно стали воспоминанием: их израсходовали на кипячение воды в огромных котлах. Да и самой воды оставалось в колодце немного. Скот бесился от голода и жажды. Люди устали. Стоны раненых и смрад от трупов действовали на воинов угнетающе. Когда же кончится осада? И чем она кончится? Одни совсем пали духом. Другие ждали помощи. Никто не знал, откуда она придет, но люди верили в спасение.

И верили не напрасно! Однажды утром становищу врага разом пришло в движение. Персы кричали так, словно узрели вдруг лик отца ужасов Аримана. Апасаки припали к бойницам. Происходило что-то невероятное. Воины Дария выбегали из палаток, седлали коней и скакали прочь сломя голову. Пешие лучники, пращники и щитоносцы бежали за ними, бросая на ходу щиты, луки, колчаны и сумки с глиняными шарами. Люди в горячке опрокидывали друг друга; валились шатры и повозки.

До слуха Ширака долетел возглас из лагеря:

— Яксарты!

— Яксарты! — подхватил Ширак и едва не задохнулся от радости. Он с трудом стоял на ногах, так как почти не ел и не спал с первого дня осады, бегал с башни на башню, подбадривал или наказывал апасаков и сам своей рукой сбивал персов со стен. Сохраб сказал правду — такой битвы Ширак никогда не видел. И он растерялся бы, если бы не советы старых, бывалых массагетов. Зная о неопытности молодого предводителя, они заботливо поддерживали его словом и делом и беспрекословно, однако на свой лад, выполняли его указания, подавая пример всем воинам. Их покорило отважное сердце Ширака, и они отдали бы за него свои жизни.

— Яксарты! Яксарты!

Апасаки прыгали, точно ребята под проливным дождем, обнимали друг друга и провозглашали здравицы.

— Яксарты! Яксарты! — вопили персы.

Апасаки заметили на равнине клубы взметающегося праха. Стан персов опустел. Далеко на юге толпы бегущих людей кидались то вправо, то влево, сходились, топтались на месте, рассыпались и исчезали из поля зрения. Шум битвы то удалялся, то приближался, мечи сверкали в облаках пыли, подобно молниям в грозовых тучах.