Кристофер Хибберт - Королева Виктория

«Невозможно отрицать, что Ее Величество во многом полагается на свою прежнюю популярность».

Несмотря на случайные приветствия в адрес королевы и ее спорадическую поддержку со стороны общественного мнения, в целом придворные и члены правительства испытывали растущую обеспокоенность по поводу редкого появления королевы на публике и ее настойчивого желания продолжать затворничество.

Летом 1869 г. генерал Грей решил, что настало время убедить королеву отказаться от затворнической жизни и уговорить ее почаще появляться в обществе. При этом он не был уверен в том, что королева так уж больна, как это ему доказывал доктор Уильям Дженнер. Во всяком случае, не настолько сильно, чтобы отказываться от выполнения своих публичных обязанностей. Он считал, что премьер-министр должен напомнить королеве в самой деликатной и мягкой форме о долге перед страной. Гладстон с большим трудом уговорил ее оставить Осборн на несколько дней раньше, чтобы прибыть в Лондон для участия в важных общественных мероприятиях. Королева согласилась с его доводами, однако заявила, что это отнюдь не должно рассматриваться как прецедент для подобного поведения в будущем. Таким образом, королева присутствовала при открытии виадука в Холборне и моста Блэкфрайарз. Однако эти мероприятия не принесли ей желанного успеха. Возвращаясь в Букингемский дворец, королева отчетливо слышала недовольные выкрики прохожих.

Несколько месяцев спустя, в феврале 1870 г., она в очередной раз отказалась присутствовать на открытии работы парламента, что стало недобрым началом всего года. В этом же месяце принц Уэльский вынужден был предстать перед судом в качестве свидетеля по делу о бракоразводном процессе, в котором была замешана красивая и чрезвычайно неуравновешенная особа по имени Гарриет Мордант, признавшаяся мужу, что совершила акт прелюбодеяния с несколькими мужчинами, среди которых, по ее словам, был и его королевское высочество. Принц Уэльский самым решительным образом отмел все предположения о своей причастности к этому делу, но не смог опровергнуть того факта, что написал леди Мордант несколько писем весьма фривольного содержания. Таким образом, петиция сэра Чарльза Морданта была отвергнута судом на том основании, что его жена является не вполне здоровой в психическом отношении, страдает лунатизмом и вообще не может подавать иск в суд.

Королева была абсолютно убеждена в непричастности сына к адюльтеру, но не могла не выразить своего возмущения самим фактом его «интимного знакомства с молодой замужней женщиной». Она не без оснований считала, что такая связь может бросить тень на наследника престола и породить сомнения в его честности среди представителей средних и низших классов общества. Кроме того, она резко осудила то общество, в котором он предпочитал проводить свое свободное время, упрекнув его в «фривольности, эгоистичности и стремлении к получению удовольствий любой ценой». Как выразился сэр Чарльз Дилк, «королевский двор единодушно поддерживал принца Уэльского, но придворное окружение королевы оказалось гораздо более щепетильным в подобных вопросах, чем окружение самого принца Уэльского».

Принц же тем временем пропадал на скачках, проводил время в театрах и, казалось, совершенно не обращал внимания на острые заметки и памфлеты, которые время от времени появлялись в столичных газетах и журналах. А когда королева, доведенная до отчаяния едкими насмешками и карикатурами, начала упрекать сына, тот ответил, что у нее самой грехов не меньше. «Если ты вернешься в Лондон из Виндзора, — писал он матери, — а потом отправишься на часок погулять в парк (где меньше шума городского), то услышишь там много интересного про себя... Мы живем в радикальное время, и чем чаще люди будут видеть своего монарха, тем лучше будет для страны и для народа». Примерно такого же мнения придерживался и весь королевский двор и в особенности Генри Понсонби.

Генри Понсонби, который был назначен одним из конюших королевы вскоре после смерти принца-консорта, часто помогал генералу Грею в делах и считался его наиболее вероятным преемником, поскольку обладал живым умом, хорошим воображением и быстрым пером. Однако это назначение не состоялось прежде всего из-за резкой оппозиции со стороны королевской семьи, которой не нравились его «крайне радикальные взгляды». Генерал Грей был убежденным либералом и одно время даже сидел в палате общин, где отстаивал интересы либеральной партии. Генри Понсонби придерживался радикальных взглядов, а политические предпочтения его супруги вообще выходили за рамки дозволенного. Мэри Понсонби была довольно умной женщиной, она часто писала злободневные статьи в «Пэлл-Мэлл газетт» и имела весьма своеобразные взгляды по каждому вопросу, что признавал и сам Генри Понсонби. В конце концов это привело к тому, что против назначения Понсонби резко выступили не только дети королевы, но и ее кузен герцог Кембриджский, а также ее зять принц Кристиан. Однако королева пренебрегла этими демонстрациями, как писал Генри Понсонби, и «все-таки остановила свой выбор на мне, намекнув в то же самое время через настоятеля Виндзора, чтобы я был более осторожен в выражениях и не позволял своей жене компрометировать меня своими бессмысленными речами». Когда этот разговор каким-то образом стал известен Мэри Понсонби, она была возмущена до глубины души и заявила, что сама «очень не хочет быть скомпрометированной своим согласием пойти на такие уступки и фактически подчиниться чиновникам королевского двора».