Валентин Рыбин - Огненная арена

Аман и Ратх, спасая Нестерова, предосторожности ради, не стали заезжать к чабанам. Проехали прямо на озеро. Тут помылись после трудного пути, ибо ехали днем, в самую жару. Расположились в черной кибитке седельщика: вынесли из нее вонючие кожи, которыми обтягивал седла хозяин, взбрызнули пол и постелили кошмы. Аман тотчас отправился в другую кибитку, к Галие. После недолгого отдыха сошлись все. вместе и вновь стали думать, что делать дальше. Ясно было, что возвращаться в Асхабад ни братьям, ни тем более Нестерову нельзя: ни через неделю, ни через год. Пока в Асхабаде властвуют монархисты, находиться там опасно. Ехать через всю пустыню, в Хиву, а оттуда на Мангышлак — не менее опасно. В пути, на большой дороге» можно наткнуться на казачий разъезд. Решили выждать: пусть успокоится Косаговский, пусть подумает, что Нестеров уже выбрался из Закаспия. Потом можно будет выйти на какую-нибудь ближайшую станцию, где останавливается поезд, и уехать.

Так, в разговорах, прошло четыре дня. Беглецы окончательно успокоились. И тут приехал Байкара. Увидев Нестерова, насторожился сразу:

— Аман, только не темни, говори прямо: это тот человек, которого хотели повесить?

— А ты что, хотел получить награду за поимку его? — вопросом на вопрос ответил Аман.

— Нет, Аман, — отмахнулся Байкара. — Если это тот человек, то я хотел бы спросить у него, как чувствует себя приговоренный к виселице.

— Странные у тебя желания, — удивился Ратх.

— Странного ничего, циркач, — ответил Байкара. — Махтумкули-хан давно уже распустил слух: «Как поймаю Байкару, сразу повешу по-русски, на столбе». Вот и хочу знать: не тот ли, приговоренный, приехал с вами? Если он, то я должен назвать его своим братом по судьбе.

Все это время, пока Байкара говорил, весело поглядывая на Нестерова, Иван Николаевич внимательно слушал калтамана, стараясь понять, о чем он толкует. И Ратх тотчас перевел. Нестеров усмехнулся:

— Схожесть судеб измеряется не виселицей, Байкара. Английская королева Мария Стюарт и вождь французской революции Робеспьер — оба погибли на эшафоте, но они не были единомышленниками. Мы с тобой, Байкара, тоже по-разному понимаем жизнь. Ты, как мне сказали мои друзья — вольный разбойник пустыни. Грабишь богатых купцов, кормишь свою шайку — этим и ограничивается твоя деятельность. Что касается меня, я состою в партии социал-демократов, в которой сотни тысяч человек. И у нас задача — не грабить и не убивать купцов и капиталистов, а совсем свергнуть их и отдать власть рабочим и крестьянам.

— Да, я слышал о ваших желаниях, — без обиды отозвался Байкара. — Но то, о чем ты говоришь, урус, вы желаете сделать для своих, русских. А мы живем по-своему и расправляемся с богатыми и жадными людьми по-своему. У нас своя революция.

— Это не революция, Байкара, — возразил Нестеров. — Это лишь ее зачаточное проявление. В русской истории много было таких, как ты, добрых разбойников. На прошло время и люди поняли: добрые разбойники не смогут одолеть царя и его многотысячную армию полицейских, казаков, дворян и помещиков. А когда поняли, то пришли к мысли, что нужна единая партия, которая бы защищала интересы бедного народа, боролась бы за его права и в конечном счете свергла насильственный царский строй.

— Иван, вот что я тебе скажу. Как бы не закручивались завитки жизни, Байкара не затеряется в них малой блохой.

— Может быть и не затеряешься, — согласился Нестеров, — если поймешь самую суть. Но пока что ты смотришь на жизнь глазами ребенка. Вот ты мне сказал: «У туркмен своя революция». Туркмены, дескать, сами по себе, объединяться им с русскими бедняками, вроде бы, самим аллахом запрещено. А знаешь ли ты, Байкара, почему туркменские баи и ханы сильнее дехканской бедноты сегодня? Да потому, что они с русскими господами давно объединились против бедняков-туркмен и против русских рабочих. Я приведу тебе лишь один-два примера, и ты поймешь, Байкара, что это так. Например, все ханы Туркмении получают из казны начальника области по триста рублей в год! Триста рублей, понимаешь? А ты задумываешься, за что-им платят такие деньги? А платят им за то, чтобы своих: дехкан усмиряли и подчиняли русскому падишаху.

Дальше так скажу, Байкара. Видел ли ты, чтобы крупные события в области проходили без участия туркменских ханов, баев и ишанов? Нет, такого не бывает. Начальник области никогда не забудет о них, потому что это его опора! И вот, когда они сходятся, то кричат: «Русских и туркмен водой не разольешь!» А на самом деле, не разольешь генерала и хана, бая и купца, а бедняка-туркмена с бедняком русским пока что разлить можно. И они, эти баи и генералы, не дают нам объединиться. Ты понимаешь это, Байкара? Основная политика царской власти в Туркмении — не дать беднякам-дехканам соединиться с российским пролетариатом. И вот что получается… Получается, Байкара, что ты, вместо того, чтобы бороться с царской политикой, вольно и невольно способствуешь ей, не признавая русских пролетариев!