Томас Костейн - Высокие башни

Д'Ибервилль равнодушно кивнул головой.

— Если бы все было не так, у нас бы не существовало колоний.

— Так говорят во всей Европе. Беднякам приходится жить в жалких трущобах, где страдают от голода их души и тела. Но здесь, Пьер, континент настолько огромный, что хватит места для всех бедняков мира. Здесь каждый нищий может получить для себя ферму. Свежий воздух, хорошая пища и это — для всех! Пьер, нам следует поспешить! Мы должны открыть эту страну, чтобы всем страждущим представился шанс стать нормальными, процветающими гражданами.

— Или умереть от голода, пока они будут к этому стремиться, — сухо ответил Пьер. — Будет нелегко заставить бедняков распрощаться с трущобами в городах. Кажется, им не улыбается вести пасторальную жизнь, мой дорогой крестоносец, и они с отвращением кривят губами при мысли о пище из молока и меда… Но ты проявил задор и желание, и я уверен, что ты справишься. Все трудности лягут на тебя. Что касается меня, я выйду в море, как только это станет возможным. Мне кажется, настало время патрулировать Спениш Мейн и начать борьбу с врагами короля, которые мне там встретятся!

Фелисите всегда вспоминалось детство как что-то серое и тоскливое, где главенствовали суровые законы и ограничения, которые наложила на нее строгая старуха с тяжелой рукой — тетушка Сулетта. Девочке не позволяли выходить за стены замка. С первого дня тетушка Сулетта ясно объяснила девочке, что за воротами ее ожидала опасность, и непослушные маленькие девочки, которые осмелятся выйти за ограду, могут погибнуть или их заберут в рабство. Девочка обладала живым воображением, и будущее рисовалось ей в виде трагедии. Но вместе с тем внешний мир выглядел таким зеленым, красивым и привлекательным, что малышка подогу оставалась у ворот и пыталась все подробно разглядеть, когда окованная металлом дверь открывалась, чтобы впустить или выпустить людей и повозки из замка. Девочка была уверена, что в окружающих лесах цветет множество роскошных цветов, и то удовольствие, которое она получит, собирая их, вполне возместит страх и опасность нового мира.

Но было еще что-то, что портило ей настроение. Ей не позволяли играть с другими детьми. Тетушка Сулетта раз в день строго объявляла девочке, что ее сильно накажут, если она посмеет с ними заговорить. Позже она поняла, что тетушка Сулетта пыталась создать небольшой мирок, который населяли бы только они вдвоем. Фелисите принадлежала ей, и тетушка не желала ее ни с кем делить. Кроме того, она боялась, что девочка отойдет от нее, если у нее появятся друзья. Но пока Фелисисте была маленькой, она, конечно, ничего подобного не могла понять. Она жила одинокой жизнью и думала, что стала настоящим заключенным, и между нею и окружающим миром стоит тяжелая решетка, а мир был таким привлекательным и волнующим.

У девочки была хорошая память, она никогда ничего не забывала. Она помнит, как совсем маленькой она лежала в кроватке и смотрела на огонек, мерцавший высоко над нею.

Больше ничего в памяти не осталось — ни звука, ни действия. Когда девочка подросла, она часто думала об этом и пыталась понять, что же это был за резкий свет. Он не был солнцем или светом звезд, в этом девочка была уверена. Она никогда и никому об этом не говорила, поскольку считала, что это воспоминание принадлежит только ей одной, и если она расскажет о нем, то оно потускнеет в ее памяти. Но когда она подросла, и ей стукнуло лет шесть или семь, она начала расспрашивать об этом строгую тетушку.

— Тетушка Сулетта, я всегда спала на этой кровати?

— Всегда.

— Даже когда я была совсем крохой? Старуха фыркнула.

— Интересно, а кто ты сейчас? Кроха! Если ты считаешь, что уже выросла, почему ты мне не помогаешь? — потом голос у нее несколько смягчился: — Как только я начала о тебе заботиться, ты всегда спала на этой кровати. В то время тебе был один год.

Девочке захотелось побольше узнать о своем раннем детстве.

— Тетушка Сулетта, я была хорошей малышкой?

— Ну, я в этом не уверена. Ты была не очень здоровой и много плакала. У тебя так медленно росли зубы, что я боялась, как бы ты не выросла беззубой…

— А я… я была хорошенькой?

— Нет! — резко выкрикнула тетушка Сулетта. Казалось, что она желала, чтобы девочка не заблуждалась по поводу собственной внешности.

Они помолчали.

— Но, тетушка Сулетта, моя мать была очень хорошенькой. Неужели я не буду на нее похожа? Ну, хотя бы чуть-чуть…