Лев Рубинштейн - Чёрный ураган

— Всё это хорошо, мистер Стюарт, — сказал Хопкинс, — если он действительно спрятался в лесу. Но если ему кто-нибудь помогает…

— Да если ему и помогают, не мог же он перелететь по воздуху в северные штаты! Он оставил след, а для этого и существуют собаки.

— Вы думаете, мистер Стюарт?

— Что же, по-вашему, он прошёл под землёй или рядом сидит пророк Мойсей, который отвёл в сторону волны морские?

И вдруг словно молния пронзила голову Джесси. «Есть ещё лодки», — сказал Кимбс. И что-то ещё сказал он про собак и про бухту Чезапик… И новая лодка возле свайного домишка Устричного Билла, где Джесси была утром… В дверь постучали.

— Мисс Джесси! Мисс Джесси! — кричала горничная. — Ради создателя! Одевайтесь! Масса плох, совсем плох!

Джесси встала во весь рост. В голове у неё вихрем пронеслись странные видения: покойная мать возле бабушкиной арфы, обветшалый дом Бродасов, больной дядя, доктор Томпсон с золотой цепочкой на жилете, нищета, разорение…

С детства Джесси знала, что на свете живут рядом господа и рабы, белые и чёрные; что белые — это её родичи, как бы они плохи ни были; что чёрные — это чужаки, как бы хороши они ни были. Что будет, если негры убегут с плантаций?

Она вышла на балкон, кутаясь в белый халат.

— Данкен Стюарт, — сказала она, — я не советую вам тратить время на поиски в лесу. Обыщите хижину Устричного Билла на берегу бухты…

Воцарилось минутное молчание. Потом Данкен снял шляпу и произнёс растроганным голосом:

— Мисс Джесси, вы глубоко порядочный человек!

Иорика Кимбса увозили на повозке в Кембридж. Рядом с длинной фурой с крутыми бортами, на которой возят сено, гарцевали несколько всадников с ружьями поперёк сёдел. Иорик был закован в цепи. В стороне стоял его старший сын Дэви и молча рассматривал страшное лицо отца с кровавым шрамом на лбу. Младший сын Эл стоял, ухватившись за свои курчавые волосёнки, и громко плакал. Несколько негритянок причитали рядом с ними.

Хопкинс произвёл своим бичом звук, похожий на ружейный выстрел. Негритянки замолчали. Эл вздрогнул и прижался к брату.

Повозка тронулась. Иорик поднял свои скованные руки и закричал диким голосом:

— «И будут шататься, и обезумеют при виде меча, который пошлю на них!» Проклята будь Джесси Бродас!..

Хопкинс обрушил на его плечи свой длинный бич. Иорик упал. Повозка ехала всё быстрее, копыта лошадей цокали, поднялось облако пыли.

Дэви и Эл опустились на колени. Издали, сквозь скрип колёс и перебор копыт, до них доносился голос отца. Он пел:

Десять лет прошло с тех пор, как в хижине Устричного Билла был найден и увезён в цепях Иорик Кимбс. Эдвард Бродас умер. Племянница его Джесси переехала в город Балтимор. А имением Бродаса стал управлять по завещанию покойника доктор Томпсон.

На лесной полянке звонко тюкали топоры. Бен Росс и его дочь Хэт рубили с двух сторон ствол старого дерева хикори.

Хикори — это род американского орешника, только очень больших размеров. Такие деревья растут сотнями лет. Под сводом зелени старинного хикори можно зачастую рассадить человек тридцать за столами и угощать их, как в гостиной. Так на Юге и поступают в летние месяцы, когда наезжает много гостей. Древесина у хикори очень тугая и плотная, топор звенит о неё, точно металл встречается с металлом.

Молодой лесоруб Дэви Кимбс стоял в стороне и, улыбаясь, глядел на состязание отца и дочери. Их блестящие топоры на длинных рукоятках сверкали в воздухе, как серебряные молнии. Щепки летели фонтаном.

— Хэй-о! — кричал Бен. — Возьмись-ка, Дэви, за топор и попробуй, что это за дерево! Гвозди можно делать из такого дерева! Оно стояло много лет и видело ещё, наверное, мингов с крашеными лицами, и слышало, как они шли по лесу так тихо, что белые и не догадывались, что индейцы близко. И тут — «фьюи-иззуф!»… Стрелы впивались белым в глотки. А теперь это дерево увидело Большого Бена с плантации и задрожало. Индейцы не трогали деревьев, а Большой Бен срубил его за пятнадцать минут вот этими руками.

Бен опёрся на топор.