Леон Юрис - Суд королевской скамьи

— Во-первых, — сказал Адам, — улу не едят каучук. Во-вторых, я не понимаю, как вы могли сделать съемку и отчет, если вы никогда в жизни не спускались по Леманаку.

— Я пользуюсь картами и другими методами.

— Значит, вы считаете, что гибискус тут разводить не следует? — спросил Адам.

— В самом деле, Лионель, — вмешался Ламберт, — так что вы предлагаете?

— Я хочу лишь сказать, — фыркнул Клифтон-Мик, — что в справочнике четко определены обязанности всех организаций. И если этот врач так настойчиво хочет заниматься тем, что не имеет к нему отношения, результатом будет хаос.

— Если отправиться вниз по Леманаку, как я неоднократно предлагал вам, вы собственными глазами увидели бы, что там нет места для плантаций гевеи. И вам стоило бы знать, что местные жители систематически недоедают из-за того, что у них не хватает пригодных для обработки земель. И чтобы покончить с вашим идиотским донесением, скажу, что только болван может протестовать против моей покупки водяных быков и рекомендаций использовать новые методы рыбной ловли.

— В правилах ясно сказано, что конечной инстанцией в этих делах является специалист по сельскому хозяйству, — со вздувшимися венами на шее и побагровевшим лицом закричал Клифтон-Мик.

— Джентльмены, джентльмены, — вмешался Ламберт, — не забывайте, что все мы служим короне.

— Преступление, в котором, по всей видимости, меня обвиняют, — сказал Адам Кельно, — заключается в том, что я добивался лучших условий жизни для моих пациентов. Так что можете взять свое донесение, Клифтон-Мик, и подтереться им.

Клифтон-Мик вскочил.

— Я требую, мистер Ламберт, чтобы мой рапорт был отправлен в столицу. Очень жаль, что нам приходится иметь дело со всякими подозрительными иностранцами, которые не имеют представления о порядке управления. Будьте здоровы, сэр.

После ухода Клифтон-Мика воцарилось напряженное молчание.

— Я бы сказал, что вам не стоит обращать внимание, — сказал Ламберт, наполняя водой из графина свой стакан.

— Я дополню коллекцию туземных амулетов, табу, богов, духов и ритуалов правилами, установленными Министерством иностранных дел Его Величества, и назову это собрание «Справочник для идиотов». Такие, как Мик, будут править империей.

— Но каким-то странным образом нам уже удалось выдержать четыре столетия, — сказал Ламберт.

— Ниже по реке колют рыбу острогами, охотятся с помощью духовых ружей и обрабатывают поля палками. И лишь только вам приходит в голову мысль, как можно помочь этим дикарям, — тут как тут такой Лионель Клифтон-Мик, закопавшийся в свои бумаги.

— Ну-ну, Кельно, вы еще недавно тут. Вы слишком медленно усваиваете порядок вещей. Не стоит все так близко принимать к сердцу. Кроме того, если вы согласитесь с мыслью, что туземцы сами знают, как им вести свои дела, они тут же становятся прекрасными ребятами.

— Дикари, чертовы дикари.

— Вы в самом деле считаете их дикарями?

— А что еще а них можно думать?

— Довольно странно слышать от вас эти слова, Кельно.

— Что вы имеете в виду, Ламберт?

— Мы тут стараемся не вдаваться в прошлое человека, но вы были узником в Ядвигском концлагере. И я хочу сказать, что, проведя годы войны в Польше и видя, что там творили так называемые цивилизованные люди, вам, должно быть, достаточно трудно определить, кто, в сущности, является дикарями в этом мире.

10

По большей части Адам Кельно старался держаться я стороне от надутой, претенциозной и глупой компании гражданских служащих в Форт-Бобанге.

Дружеские отношения он поддерживал только с Ианом Кемпбеллом, дюжим шотландцем, который занимался сбором, складированием и погрузкой запасов каучука; его штаб-квартира находилась в Форт-Бобанге. Кемпбелл был довольно простой человек, который во время долгих унылых сезонов дождей с головой погружался в чтение классической литературы. Он был не дурак выпить, хорошо играл в шахматы, не лез за словом в карман и не забивал себе голову ерундой о бремени белого человека и мудрости джунглей, а также их обитателей.

Женившись в свое время на дочке француза, владельца плантаций, он, овдовев, остался с четырьмя маленькими детьми, которых поручил заботам китайской супружеской пары, а сам обзавелся привлекательной подружкой — евразийкой, которой не была еще двадцати лет.

Не дожидаясь, пока детству его малышей будет нанесен непоправимый урон от рвения баптистских миссионеров, Кемпбелл сам обучал их наукам с младых ногтей. Он сблизился с семьей Кельно, когда его дети стали ходить в импровизированную школу, которую в Форте-Бобанге вела Анджела.