Стивен Прессфилд - Врата огня

Я стоял в толпе перед Эллинионом с Александром и другими ребятами из учебной группы, женщинами и детьми. Когда полки маршировали по Выходной улице, весь город вышел под акации и кипарисы, распевая гимны Кастору. Воины шли с висящими на лямке щитами и поднятыми копьями, со шлемами за спиной, подпрыгивающими поверх малиновых плащей на полифемилакиях – поход­ных вещевых мешках, которые Равные пока что несли с собой – напоказ. Однако впоследствии эти мешки, равно как и доспехи вместе со всей боевой выкладкой, за исклю­чением копий и мечей, переместятся на плечи оруженос­цев. Это произойдет, когда войско построится в походную колонну и потянется по долгой, пыльной дороге на север.

Когда мимо во главе своей эномотии вместе с лохом Геракла прошагал Диэнек в сопровождении своего оруже­носца Самоубийцы, прекрасное лицо Александра с переби­тым носом застыло как маска. Основное войско прошло мимо. Впереди каждой моры и вслед ей плелись вьючные животные, нагруженные провиантом, и по их крестцам ве­село щелкали кнутами юные пастухи-илоты. Далее следо­вал обоз – возы с оружием, уже окутанные тучей дорожной пыли, высокие возы с провизией: амфорами с оливковым маслом и вином, мешками фиг, маслин, лука-порея, про­стого лука и гранатов; с кухонными горшками и висящими на крюках под ними ковшами, музыкально бьющимися друг о друга, привнося ритмичный звон в какофонию щелчков кнута и скрипа колес, крика погонщиков и стона осей в поднятой мулами пыли.

3а этими возами везли переносные горны и кузнечные принадлежности с запасными клинками для ксифосов и древками для копий, «ящерной колючкой» и длинными наконечниками для копий, потом сами запасные копья, свежие ясеневые и кизиловые древки. Рядом в пыли шагали оружейники-илоты в своих кожаных шапках и фартуках, со шрамами от полученных при ковке ожогов.

Замыкали шествие жертвенные козы с обернутыми рогами и овцы, их вели на поводках молодые пастухи-илоты. Впереди шагал Дектон в уже запылившихся белых алтарных одеяниях. Он тащил упирающегося осла, нагруженного зерном и двумя клетками с петухами победы – по клетке с обоих боков. Он скалил зубы, и, если бы не сквозившая в этой улыбке насмешка, его вид был бы безупречно благочестивым.

В ту ночь я крепко спал на каменных плитах портика за дворцом эфоров , когда вдруг почувствовал, как кто-то трясет меня за плечо. Это была Агата, та самая спартанская девушка, что сделала для Александра амулет, посвященный Полигимнии.

– Эй ты, вставай! – прошипела она, не желая тревожить два десятка остальных юношей агоге , спавших или бодрствовавших поблизости от этих общественных зданий.

Я продрал глаза и осмотрелся. Александра, который заснул рядом со мной, на месте не было.

– Скорее!

Девушка вдруг растворилась в темноте. По темным улицам я поспешил за ней к рощице, где росло раздвоенное и миртовое дерево, прозванное Диоскурами.

Александр был там. Без меня он ускользнул из своей группы (что для нас обоих, если заметят, могло закончиться безжалостной поркой перед строем). Александр стоял в черном пэсе , плаще, с боевым мешком, перед своей матерью, госпожой Паралеей, одним из их домашних илотов и двумя младшими сестрами. Слышались горькие слова. Александр собирался с войском пойти на войну.

– Я пойду,– объявил он.– И ничто меня не остановит.

Мать Александра велела сбить его с ног.

Я увидел, как что-то сверкнуло в его руке. Ксиеле , серповидное оружие, какое носили все юноши. Женщины тоже увидели его и заметили смертельно мрачный взгляд маль­чика. На долгое мгновение все оцепенели. Нелепость ситу­ации становилась все более очевидной. А решимость маль­чика крепла.

Мать выпрямилась перед ним.

– Что ж, иди,– проговорила госпожа Паралея. Ей не было нужды добавлять, что я тоже пойду с ним.– И да помилуют тебя боги в той порке, что ждет тебя по возвраще­нии.

Следовать за войском оказалось не трудно. Дорога вдоль Эноя была истоптана в пыль, мы утопали в ней по щиколотку. В Селассии к экспедиции присоединился отряд периэков Стефана. Александр и я, прибыв туда в темноте, разглядели вытоптанную маршем землю и недавно засохшую кровь на алтаре, где приносились жертвы и толковались зна­мения. Само войско находилось в полудне ходьбы от нас, и мы не могли остановиться на ночлег и поспать, а двигались вслед ему всю ночь.

На рассвете мы встретили знакомого. Илот-оружейник по имени Евкрат упал и сломал ногу, и теперь двое других помогали ему до­браться домой. Он сообщил нам, что у приграничной крепости Ойон разведка донесла Леониду о том, что антирионцы, вовсе не пе­репуганные и не притихшие, как надеялся царь, послали тайное посольство к тирану (Тиранами в Древней Греции называли монархов; это слово не несет эмоциональной окраски.) Гелону в Сикелию за помощью. Гелон, так же как Леонид и персы, смог оценить стратегическую незаменимость Антириона и точно так же хотел завладеть им. На помощь защитникам Антириона направлялись сорок сиракузских кораблей с двумя тысячами своих и наемных гоплитов. Это сулило настоящее сражение.