Стивен Прессфилд - Врата огня

А позади Петуха все шли и шли, уходя, союзники.

– Ты удержишь его здесь, Диэнек? – спросил Петух.

Он имел в виду меня.

Мой хозяин, не глядя в мою сторону, ответил Петуху:

– Я никогда не принуждал Ксео. Не принуждаю и те­перь.

Он замолчал и повернулся ко мне. Солнце полностью взошло. На востоке, у Стены, послышались трубы.

– Один из нас,– сказал Диэнек,– должен выкараб­каться из этой дыры живым.

Он приказал мне уйти вместе с Петухом.

Я отказался.

– У тебя жена и дети! – Петух схватил меня за плечи и страстно указал в сторону Диэнека и Полиника.– Это их город, не твой. Ты им ничего не должен.

Я сказал ему, что принял решение много лет назад.

– Видишь? – обратился Диэнек к Петуху, указывая на меня.– Он никогда не обладал здравым смыслом.

Позади, на Стене, мы увидели Дифирамба. Его феспийцы отвергли приказ Леонида. Все до единого они с презре­нием отказались отступить и настояли на своем праве остаться вместе со спартанцами и умереть вместе с ними. Феспийцев осталось около двухсот. И ни один из их оруже­носцев тоже не ушел. Целых восемьдесят из освобожден­ных спартанских оруженосцев и илотов решили остаться. Предсказатель Мегистий также пренебрег своим правом уйти. Из первоначальных Трехсот Равных ушли только двое. Этими двумя были Аристодем, бывший посол в Афи­ны и на Родос, и Эврит, победитель по борьбе. Оба от воспа­ления глаз ничего не могли видеть, и их переправили в Альпены. Каталогос – список личного состава – уцелев­ших, вышедших к Стене, составлял чуть более пятисот.

Что касается Самоубийцы, то мой хозяин, прежде чем отправиться хоронить Александра, велел ему оставаться у Стены на носилках. Очевидно, Диэнек предвидел освобожде­ние оруженосцев и приказал отнести Самоубийцу от колон­ны в безопасное место. Теперь скиф стоял на ногах и мерзко скалился навстречу вернувшемуся хозяину. Он облачился в металлический боевой пояс и нагрудник, опоясав бедра полотном и кожаными ремнями, снятыми с вьючных ло­шадей.

– Я не могу срать,– проговорил он,– но, клянусь де­монами преисподней, я еще могу сражаться.

Весь следующий час войска перестраивались. Строй должен иметь достаточную глубину и ширину. Кроме того, предстояло составить отряды и назначить командиров. У спартанцев оруженосцы и илоты просто влились в эномотии Равных, которым они служили. Больше им не сражаться во вспомогательных войсках, теперь они, закованные в бронзу, встанут в фалангу. Недостатка в доспехах не было, недоставало лишь оружия – так много его поломалось и иззубрилось. Сложили две кучи запасных мечей и копий – одну у Стены, а вторую на стадий дальше, на полпути к маленькому частично укрепленному холмику, самому есте­ственному месту для осажденных сил, чтобы сообща дер­жаться до конца. Кучи получились небольшие – лишь воткнутые клинком в землю мечи да втиснутые рядом копья шипом вниз.

Леонид созвал всех. Собрались без большого шума – так мало воинов оставалось. Сам лагерь показался вдруг шире и вместительнее. Что касается «танцевальной пло­щадки» перед Стеной, ее песчаный грунт все еще покрывали тысячи персидских трупов, которые враг оставил гнить на поле боя. Пережившие ночь раненые теперь стонали из последних сил, прося помощи и воды, а многие умоляли о милосердном последнем ударе. Для эллинов перспектива вновь биться на этой ниве подземного царства казалась немыслимой, человеческий разум был не в силах вынести этого.

Таково было и решение Леонида. Военачальники между собой пришли к согласию, и царь сообщил воинам, что они больше не будут сражаться вылазками из-за Стены, как в предыдущие два дня, а вместо этого оставят ее камни за спиной и выступят сомкнутым строем в самую широкую часть прохода, чтобы встретить врага там – десятки союзников против мириадов Великой Державы. Царь хотел, чтобы каждый как можно дороже продал свою жизнь.

Как только был принят порядок будущего боя, из-за Теснины раздалась труба вражеского вестника. Под флагом парламентеров четверо персидских всадников в самых пышных доспехах двинулись по ковру побоища, направля­ясь прямо к Стене. Леонид был ранен в обе ноги и еле ковылял. С мучительным усилием он взобрался на укреп­ление, с ним поднялись и войска. Все силы, что оставались на Стене, глядели вниз, на всадников.

Посланником был Птаммитех, египетский пехотинец. На этот раз его молодой сын не сопровождал его в качестве переводчика, эту функцию выполнял какой-то перс. Оба их коня и два коня вестников шарахались от трупов, лежавших под ногами. Прежде чем Птаммитех начал свою речь, Леонид прервал его.