Александр Солженицын - 40 дней Кенгира

Комиссией настаивал: "Малолетки - наша гвардия, мы их не можем отдать!" В том и для генералов был частный смысл освобождения этих юношей в мятежные

дни Кенгира; уж там не знаем, не рассовали бы их по карцерам за зоной?) Законопослушный Макеев начал всё же сбор бывших малолеток на "суд освобождения" и свидетельствует: из четырёхсот девяти, подлежавших освбождению, удалось ему собрать на выход лишь тринадцать человек. Учитывая расположение Макеева к начальству и враждебность к восстанию, этому свидетельству можно изумиться: 400 молодых людей в самом расцветном возрасте и даже в массе своей не политических отказались не только от свободы - но

от спасения! остались в гиблом мятеже...

А на угрозу военного подавления Слученков отвечал генералам так: "Присылайте! Присылайте в зону побольше автоматчиков! Мы им глаза толчёным стеклом засыпем, отберём автоматы! Ваш кенгирский гарнизон разнесём! Ваших кривоногих офицеров до Караганды догоним, на ваших спинах войдем в Караганду! А там - наш брат!"

Можно верить и другим свидетельствам о нём. "Кто побежит - будем бить в грудь!" - и в воздухе финкой взмахнул. Объявил в бараке: "Кто не выйдет на оборону - тот получит ножа!" Неизбежная логика всякой военной власти и военного положения...

Новорожденное лагерное правительство, как и извечно всякое, не умело существовать без службы безопасности, и Слученко эту службу возглавил (занял в женском лагпункте кабинет опера). Так как победы над внешними силами быть не могло, то понимал Слученков, что его пост означал для него неминумую казнь. В ходе мятежа он рассказывал в лагере, что получил от хозяев тайное предложение - спровоцировать в лагере национальную резню (очень на неё

золотопогонники рассчитывали) и тем дать благовидный предлог для вступления

войск в лагерь. За это хозяева обещали Слученкову жизнь. Он отверг

предложение. (А кому и что предлагали еще? Те не рассказывали.) Больше того,

когда по лагерю пущен был слух, что ожидается еврейский погром, Слученков

предупредил, что переносчиков будет публично сечь. Слух угас.

Ждало Слученкова неизбежное столкновение с благонамеренными. Оно и произошло. Надо сказать, что все эти годы во всех каторжных лагерях ортодоксы, даже не сговариваясь, единодушно осуждали резню стукачей и всякую борьбу арестантов за свои права. Не приписывая это низменным соображениям (немало ортодоксов были связаны службой у кума), вполне объясним это их теоретическими взглядами. Они признавали любые формы подавления и уничтожения, также и массовые, но сверху - как проявление диктатуры

пролетариата. Такие же действия, к тому же порывом, разрозненные, но снизу

- были для них бандитизм, да к тому ж еще в "бендеровской" форме (среди благонамеренных никогда не бывало ни одного, допускавшего право Украины на

отделение, потому что это был бы уже буржуазный национализм). Отказ каторжан от рабской работы, возмущение решётками и расстрелами огорчило, удручило и напугало покорных лагерных коммунистов.

Так и в Кенгире всё гнездо благонамеренных (Генкин, Апфельцвейг, Талалаевский, очевидно Акоев, больше фамилий у нас нет; потом еще один симулянт, который годами лежал в больнице, притворяясь, что у него "циркулирует нога" - такой интеллигентный способ борьбы они допускали; а в

самой Комиссии явно - Макеев) - все они с самого начала упрекали, что "не

надо было начинать"; и когда проходы заделали - не надо было подкапываться;

что всё затеяла бендеровская накипь, а теперь надо поскорее уступить. (Да

ведь и те убитые шестнадцать были - не с их лагпункта, а уж евангелиста и

вовсе смешно жалеть.) В записках Макеева выбрюзжано всё их сектанстское

раздражение. Всё кругом - дурно, все - дурны, и опасности со всех сторон:

от начальства - новый срок, от бендеровцев - нож в спину. "Хотят всех

железяками запугать и заставить гибнуть." Кенгирский мятеж Макеев зло

называет "кровавой игрой", "фальшивым козырем", "художественной

самодеятельностью" бендеровцев, а то чаще - "свадьбой". Расчеты и цели

главарей мятежа он видит в распутстве, уклонении от работы и оттяжке

расплаты. (А сама ожидаемая расплата подразумевается у него как

справедливая.)

Это очень верно выражает отношение благонамернных ко всему лагерному движению свободы 50-х годов. Но Макеев был весьма осторожен, ходил даже в руководителях мятежа, - а Талалаевский эти упрёки рассыпал вслух - и

слученковская служба безопасности за агитацию, враждебную восставшим,