Рахим Эсенов - Слёзы Турана

— Мы просим вашей милости, великий султан! О надежда и опора всевышнего, гордость Хорасана! Мы, самые знатные люди огузского народа, просим вас быть нашим султаном. Клянемся в верности и любви к вашей высочайшей власти…

— Скорее! — выкрикнул кто-то за шатром. — Они перережут всех. Чепни с джигитами идет сюда! Их кони у подножья холма.

Не говоря ни слова, Онгон и его приближенные дружно подхватили султана под руки, выволокли за шатер и усадили на большом ковре. В порыве любви и преданности беки и Онгон низко склонились перед владыкой и начали целовать землю.

Человек на ковре побледнел и прошептал:

— Но я не султан… Я — повар султана!

Поняв свою ошибку, приближенные Онгона на куски изрубили слугу Санджара.

В это время на гребне холма появился Чепни. Богатур окинул взглядом шатер, ковры, изрубленное тело, приближенных Онгона… и все понял.

— Измена!.. — закричал он и бросился к Онгону. — Я поклялся славному Джавалдуру добыть брови живого тигра и пусть крепкий удар меча подтвердит, что есть еще среди огузов отважные воины! Держись, предатель!

Онгон успел вскочить в седло. Воины расступились. Кони заржали и сшиблись грудьми. Зазвенели щиты, заискрились лезвия мечей от смертельных ударов.

— Эй, люди, ко мне! — неожиданно крикнул Онгон. — Мой меч сломался! Подайте новый! — и Онгон привстал на стременах, озираясь.

Чепни поверил коварному и приподнял щит, и тогда Онгон нанес предательский, колющий удар.

— О, будь ты проклят, шакал! — взревел от ярости подскакавший к холму Ягмур. Он видел, как Чепни схватился за окровавленную ногу. Еще бы миг, и он свалился на землю.

— Изменник! Я — сам!.. — рвался Чепни, но было видно, что славный воин слабеет.

— Снимите его с седла! Позовите лекаря, — приказал Ягмур. Обнажив меч, он направил коня к предателю Онгону. — Только кровь может смыть твой позор, подлый Онгон!

Приближенные Онгона взревели на разные голоса:

— Онгон! Сойди с коня! Пусть конюх расправится с бездомной собакой, служившей оборванцу Джавалдуру за кусок хлеба!

— Сразить его ядовитой стрелой!

Но воины Чепни разогнали крикунов, расчищая место для нового поединка.

Выждав момент, Онгон поднял жеребца на задние ноги, решив обрушить на молодого воина всю тяжесть клинка, своего тучного тела и лошади. Таким ударом можно срубить вековое дерево. Но недаром Ягмур учился управлять конем у огузов. Он так сдавил ногами бока скакуна, что тот от боли встал на задние ноги. Меч Онгона просвистел в воздухе, предатель потерял стремена, перелетел через голову своего коня.

— Слава огузам! — закричали воины Чепни.

— Молодец, Ягмур!

— Смерть изменникам!

Бледный, растерянный, в грязи и пыли поднялся Онгон на ноги. Ягмур намахнулся, чтобы вонзить клинок в его жирную шею, но передумал. Спрятав клинок, он взмахнул витой плетью, ударил предателя по лицу, хлестнул по шее к стал на куски разрывать шелк на спине Онгона.

— За огузов! За Джавалдура! За Чепни! — кричал Ягмур, со свистом полосуя одежду и тело полуживого, опозоренного Онгона.

Тот, закрываясь руками, хотел схватить Ягмура за ногу, за стремя, но не выдержал боли, позора и побежал, как побитый пес с холма…

Воины погнали вслед за изменником и его приближенных.

Спрыгнув с коня, Ягмур помог подняться верному другу Чепни, и они долго стояли, обнявшись, на вершине победного холма.

Тяжелая, кровавая битва закончилась. В ущелье под испепеляющим солнцем остались лежать тысячи воинов и лошадей. Начинало свое пиршество воронье. Злые хищники слетались со всех сторон.

Но были и уцелевшие. Были победители. Повозки, крытые кошмами; караваны, груженые богатой добычей, укрылись от трупного удушья за хребтом.

Были выделены специальные отряды, которые убирали с поля убитых огузов. Бросить, не предав земле, собратьев, огузы считали одним из самых страшных грехов. Подбирая павших воинов на носилки и коврики, кочевники укладывали их ровными рядами.

В поле насыпались курганы…

Старших и наиболее уважаемых людей огузы предавали земле особо, с большими почестями, как повелевал завет предков.

Во время битвы Чепни, как было сговорено заранее, направил поток своих воинов в спину султанским отрядам.

Опустив поводья и сдерживая коня только ногами, джигит обнажил два меча: смертоносная сталь у него сверкала в правой и левой руках. Первые отряды кипчаков дрогнули и расступились, давая возможность разделить левое крыло войска султана. Но в это время подоспела свежая сотня, посланная Санджаром, и сметливый Каймаз на свежем коне, с отрядом рослых волосатых всадников, преградил путь Чепни. Прижатый к острым камням, богатур яростно отбивался, но силы иссякли, и острый клинок Каймаза дважды прорубил панцырь. И все же железо спасло. В тот момент, когда раненый воин под напором четырех здоровых персов уже готовился распрощаться с душой и телом, к нему с кучкой молодцов прорубились оруженосцы. После этого он вскоре появился у шатра Санджара… Раненого Чепни воины отвезли к передним повозкам. На следующий день, пересилив боль, Чепни встал. Поддерживая перевязанную ногу, он вместе с Ягмуром поднялся на узкий выступ скалы, где лежал Джавалдур. Предводителя оберегали всем родом, но в пылу боя не могли уследить за быстрым стариком и потеряли из виду…