Рахим Эсенов - Слёзы Турана

Из темноты выступили четверо дайхан, и прижимая руки к груди, губам и лбу, склонив головы в знак признательности и уважения, подсели к костру.

Дервиш отхлебнул из покривившейся кожаной пиалы, поблагодарил аллаха за пищу и ответил:

— Есть много сказаний о великой и нерушимой опоре правоверных, о звезде Турина — Мерве. Да оградит его аллах на тысячу лет от войн и страданий! Говорят, что место для него указал своим посохом сам пророк. Другие утверждают, что волею аллаха здесь поселились гурии, которых привез с собой Искандер-великий, в честь которых он и велел заложить город. Третьи говорят, что город строил мастер Тахамурат, чьи руки возводили стены великого Вавилона.

— Скажи, уважаемый, — спросил один из пришельцев, — правда ли, что глина для стен нашей столицы замешана на людской крови и скреплена костями?

Дервиш на минуту умолк.

— Эй, люди, кто разрешил этим шелудивым ослам развести огонь там, где он гореть не должен? Или я зря плачу вам деньги? А ну, пошли вон! — и головешки костра разлетелись в стороны, ярко освещая заросшее лицо хозяина караван-сарая.

Увидев у костра дервиша, хозяин начал выгонять его за ворота:

— Кто опирается на кривую палку, сам становится кривым. Познал ли ты высокую истину в святых местах? Или снова будешь мутить сельджукидов?

Дервиш приподнялся.

— Не перекидывайся камнями со слепым, добрый хозяин.

— Эй, выбросьте эту собаку со двора!

Рослые рабы цепко схватили старика за полы халата и поволокли. В тот же миг раздался громкий молодой голос:

— Да будет мир и счастье всякому, кто войдет б этот дом!..

В воздухе просвистела плеть и, опоясанный витым ремнем, один из рабов метнулся от дервиша. Разъяренный хозяин караван-сарая выхватил нож и бросился к незнакомому всаднику. Рабы грозили корявыми саксаулинами.

И только тут в хозяине караван-сарая Ягмур узнал стражника, зверски избившего тогда палкой мастера Айтака.

На крик выбежали слуги и сторожа. Вооружившись кто чем, они окружили храбреца на коне, стараясь переломать ноги вороному жеребцу.

— Чепни!..

— Чепни! — неслось изо всех уголков караван-сарая.

— Эй, храбрый огуз-богатур, покажи этим собакам, как надо жемчуг носить!..

— Держись, бек-джигит!

И все же одному всаднику приходилось трудно против озлобленной оравы. Плеть свистела, обжигая хозяйских слуг. Но конь вдруг споткнулся и захромал на переднюю ногу.

— Держись, Чепни, покажи, на что способны отважные огузы!

Слуги, подбадриваемые хозяином, все плотнее обступали храбреца. Хозяин, почесывая на щеке волдырь от плети, пытался ударить ножом жеребца между задних ног. Широкое изогнутое лезвие мелькнуло в свете костра, но вдруг упало на землю. Ягмур, желая отомстить за мастера Айтака, со всего размаха опустил на бритую голову железный кулак. Что-то хрустнуло… Жеребец Ягмура рванулся через костер и остановился рядом с конем воинственного всадника. Сильные крутые груди коней разорвали кольцо нападающих и две хлесткие плети обрушились на головы слуг.

Добравшись до хозяина караван-сарая, Ягмур принялся стегать его нагайкой, вкладывая всю силу руки и тела.

— За мастера Айтака! За дервиша! — приговаривал Ягмур.

Плеть свистела, в клочья разрывая богатую одежду толстяка.

— К воротам! Торопись к воротам! — вдруг услышал Ягмур голос молодого всадника. И только тут Ягмур заметил, как двое слуг спешат закрыть выход со двора. Подняв вороного на задние ноги, Ягмур повернул его и помчался вслед за Чепни. У деревянных ворот, обитых полосками железа, он догнал трясущихся лизоблюдов и снова обрушил плеть на их плечи.

— Торопись, джигит! — услышал он призывающий голос. — Скорей!

Ягмур подскакал к Чепни, вместе они вырвались со двора и скрылись в пустыне.

За барханной грядой иноходец вдруг остановился: обломок саксаула сорвал у колена кожу до кости. Всадники спрыгнули на песок. Нажгли пепла, засыпали рану, обмотав ногу коня куском шелкового халата, который нашли в переметной сумке Чепни.

Оглядевшись по сторонам, развели костер. На огонь сползлась разная тварь. Проковылял тарантул, показалась фаланга. У обглоданной кости баранины, которую извлек из торбы Чепни, поднял свой страшный хвост скорпион. Чепни прижег его горящей веткой саксаула и опоясал костер волосяным арканом. Как говорили чабаны: фаланги и скорпионы кололись о волоски крученой шерсти и не переползали ее границу.

— По законам песков — гость выше отца, — первым нарушил молчание Чепни. — Но мое сердце торопится узнать, с кем я породнился, избивая жирных собак. Вижу, что мы одной крови — огузы. Но почему барс пустыни в византийских сандалиях?