Владимир Соболь: Кавказская слава

— Тебе, Новицкий, куда? — перебил его грубо.

Сергей оборвался.

— Мне? — протянул он, сбитый с нечаянной мысли. — А! Мне туда!

Он показал в сторону моста. Валериан обрадовался:

— Вот и отлично. А мне наверх, к моим батальонам. Прощай…

Пламя уже охватило три четверти здания. Трещало дерево, пластами отваливались куски глины. Внутри пели, солдаты, стоявшие в оцеплении, крестились украдкой. Неожиданно Вельяминов решился:

— Орудие! На прямую наводку, гранатой по дому…

Дым уже опускался к самому полу, прижимая людей ниже и ниже. Шагабутдин еще сидел у окна и караулил, выставив ствол ружья. Он надеялся, что успеет выстрелить еще раз до того, как огонь коснется его жадными, жаркими пальцами. Абдул-бек отполз от стены и нащупал Ильяса. От легкого толчка тот покачнулся и мягко свалился на бок.

— Да будет с тобой милость Аллаха! — пробормотал Абдул-бек.

Сквозь сгустившийся воздух, сквозь сизые полотнища дыма он разглядел двух нукеров. Молодые уже перестали петь, сидели, опустив головы между коленей, и ждали своей судьбы.

— Что сидите? — злобно бросил им бек и закашлялся, прикрывая рот обрывком рубахи. — Так и будете ждать, пока вас поджарят?!

— Ты хочешь прыгнуть, Абдул-бек? — окликнул его Шагабутдин.

— Даже раненая крыса нападает в последний раз.

— Тогда поторопись, друг мой. Они уже выкатили орудие.

Шагабутдин быстро выцелил противника, выстрелил. Солдат, стоявший у правого колеса, вскрикнул и рухнул навзничь.

— Огонь! — крикнул поручик, и фейерверкер поднес пальную трубку к отверстию.

Абдул-бек был еще у стены, когда граната влетела в окно, отшвырнула в сторону Шагабутдина и ударила в столб, возвышавшийся посередине жилища. Осколками убило четырех нукеров, но и деревянная опора, державшая крышу, треснула и стала заваливаться набок. Бек видел, как тяжелые камни сначала медленно, потом быстрей и быстрее посыпались вниз, накрывая упавшего Шагабутдина. Он застыл, видя воочию свою смерть, но вдруг соседняя с ним стена треснула, он бросился в проем еще раньше, чем успел сообразить свои действия. Понял, что попал в соседнюю саклю, кинулся наверх, выскочил на крышу. Его заметили, ему кричали, по нему стали стрелять. Абдул-бек побежал, прыгнул на соседнюю крышу, взял шашку в зубы, подтянулся, обдирая ногти до мяса. Еще две пули ударили рядом. Но он уже вскочил на ноги, переметнулся еще на один дом, затем еще на один, поднимаясь выше и выше…

— Оставьте его! — крикнул Вельяминов солдатам. — Ну ушел один, какая потеря? Собирайте тех, что остались. Складывайте мертвых, сгоняйте пленных. Дела и так на всех хватит…

Проезжая мимо моста, Валериан заметил, как с того берега гонят лошадей, запряженных в зарядные ящики и передки. Понял, что его батарея готовится к выступлению. Все три батальона, два мушкетерских и егерский, стояли в походных колоннах, ожидая, когда приедет Мадатов. Романов скомандовал «смирно!», встретил генерала перед строем. Валериан хотел было поставить отряд в полукаре, но решил, что его голоса и так хватит.

— Солдаты и офицеры! Командующий Кавказским корпусом генерал-лейтенант Ермолов поздравляет с победой и благодарит вас. Он считает, что успехом сегодняшнего дела корпус во многом обязан действиям именно наших батальонов, наших артиллеристов. Но рано нам радоваться, друзья! Мы потеряли своих товарищей, а еще больше погибло тех, кто рвался через Манас, на укрепленные позиции, под яростным огнем неприятеля. Их похоронят здесь, оставят в чужой земле, среди чуждого им народа. Останется деревянный крест, но, главное, останется память о них, которую мы унесем с собой. Я знаю, что вы хотели бы почиститься, обсушиться. Но у нас нет времени даже на короткую передышку. Мы должны немедленно идти дальше, чтобы не дать противнику собраться. Мы догоним его, мы атакуем, разобьем и уничтожим всех, кто не положит оружие.

«Той же мерой…» — вспомнил он снова приснившиеся ему в полудреме слова. Он не знал, что сказал бы ему отец, увидев своего сына во главе батальонов русского императора, но был уверен, что дядя Джимшид обнял бы его от души.

— Я рад, что мне выпало командовать такими воинами! Я уверен, что и дальше могу рассчитывать на вашу стойкость, вашу выучку, вашу храбрость! Ура!

Полковник Романов взмахнул рукой, и полторы тысячи глоток раскатили «ура» по всей долине Манаса.

— Батальон!.. Батальон!.. Батальон!.. Батарея!.. — завели маршевую песнь командиры.

— Запевай! — крикнул Мадатов сверху, наблюдая, как лихо проходят мимо шеренги Троицкого полка. — Кто там у вас голосист? Никитин? Запевай, унтер!