Филипп Эрланже - Регент

Поэтому Лоу поддержал Торси, выступая за политику, которая помогла бы ему справиться с морской мощью Англии. Лорд Стерс поднял страшный крик, понося «шарлатана», что вызвало протесты регента и встревоженные официальные донесения. Лоу злорадно подлил масла в огонь: когда курс акций начал снижаться, он заявил, что британский посол ускорил это падение, и отношения между двумя странами стали такими напряженными, что вечный миротворец, лорд Стенхоуп, счел необходимым пересечь пролив.

Министр прямо отправляется к господину генеральному контролеру финансов, предлагает ему всевозможные милости для оставшихся в Англии членов его семьи и, напротив, массу неприятностей для Стерса. Полагая, что с Лоу он справился, Стенхоуп отправляется к регенту и обещает ему свою уступчивость в вопросе о Гибралтаре, а затем высказывает озабоченность необходимостью укрепить положение Дюбуа, живого символа Альянса четырех государств.

Еще с прошлого года Георг I и император неоднократно обращались к папе римскому в надежде получить для Дюбуа кардинальскую шапку — обычный головной убор министров, вышедших из низов. Не без усилий они добились от регента официального запроса, но папа не желал ничего слушать.

В этот момент, по счастью, умер кардинал Ла Тремуй, архиепископ Камбре.

«Монсеньор, — имел дерзость Дюбуа попросить своего бывшего ученика, — я мечтаю, чтобы вы назначили меня архиепископом Камбре».

«Ты? Архиепископ?» — воскликнул Филипп и расхохотался, столь забавной показалась ему мысль увидеть старого циника на том месте, где когда-то был Фенелон.

«А почему бы нет?» — спокойно ответил Дюбуа.

Ему было шестьдесят четыре года, здоровье его было подорвано, и он хотел, до того как пробьет его час, получить высшие почести. Ему поневоле приходилось воплощать в себе основные принципы французской политики, и в конце концов он начал путать собственное величие с величием короля.

Через несколько часов после того, как Альянс четырех государств превратился в Альянс пяти государств, британский посол при поддержке своего имперского коллеги просит регента доверить архиепископский крест министру иностранных дел. «Речь идет о наших общих интересах и о Вашей славе», — писал Георг I.

«Сегодня счастливый день, — отвечал Филипп, — и я готов выполнить волю короля».

Но два препятствия мешали хитрому лису схватить свою добычу. Аббат никогда не был священником, и Рим противился, опасаясь, что исключение может стать правилом. Но разве это препятствие! Дюбуа быстро уговорил архиепископа Руана, и за восемь дней прошел все ступени церковной иерархии.

«Как святой Амбруаз!» — бросил он в лицо своим противникам, поднявшим крик.

Говорили также, что у бедняги была одна, а то и две живые жены, что где-то во Фландрии жил его ребенок, что месье де Бретейль, интендант из Лимузана, был вынужден напоить бривского кюре, дабы похитить из архива местной церкви запись о бракосочетании его преосвященства.

«Я старая боевая лошадь, — говорил Дюбуа. — Меня шумом не испугаешь».

Заручившись поддержкой Стенхоупа, герцог Орлеанский официально обещал Филиппу V возвращение Гибралтара. Делая это, он твердо знал, что вполне может рассчитывать на поддержку Георга I и его министра. «Я пытаюсь, — писал ему Стенхоуп, — убедить всех в том, в чем сам был убежден всегда: Гибралтар не только совершенно не нужен нам, он нам в тягость». К несчастью, они забыли о парламенте. И когда его величество представил Палате общин билль о передаче Гибралтара, поднялась такая буря, что Георг I испугался, что может лишиться короны, а лорд Стенхоуп — головы. Разъяренные члены парламента успокоились только после того, как испанцам был дан категорический отказ в их претензиях.

Регент воспринял это известие как пощечину. Мало привыкший к конституционным нормам, он не мог поверить в бессилие короля Англии и чувствовал себя обесчещенным и обманутым. Французы, горевшие желанием наладить отношения с Мадридом, обвиняли принца в том, что он ломает комедию, что Георг I вертит им как хочет; в лучшем случае насмехались над его доверчивостью.

Дюбуа, привыкший к тому, что Филипп невозмутимо сносит все обвинения, был потрясен его яростью и возбуждением. Тщетно пытается он исправить положение: министр Людовика XV не мог понять, что король Англии бессилен перед парламентом и общественным мнением, которое тот представляет.

В приступе бешенства регент воскликнул, что союз с Англией был сплошным надувательством, и его тут же поймали на слове. Лоу, ослепленный возможными выгодами франко-английской войны и поддерживаемый государственным секретарем Лебланом и всем двором, настойчиво подталкивает регента к объединению с Испанией против Георга I. Испуганный Дюбуа снова зовет на помощь Стенхоупа.