Филипп Эрланже - Регент

В случае отказа эти могущественные попрошайки становились опасны. И шотландец платил, платил постоянно, распыляя по ветру средства, которые были ему так нужны для дела.

Что же касается Конде, то их настороженная дружба была настоящим дамокловым мечом. Лоу кормил всю семью: и Конти, и Шаролэ, и мадам принцессу, и герцогиню Бурбонскую, которая благодаря его щедрости выстроила себе роскошный дворец. Ее сын, герцог Бурбонский, выклянчил у Лоу восемь миллионов в сентябре и двадцать в октябре!

Филипп считал, что после всех трудностей и несчастий он наконец нашел тихую гавань, обеспечил успех своему царствованию. Государство процветало — такого не было даже в лучшие времена Кольбера, — а потрясенное до самого основания общество сразу перепрыгнуло через несколько этапов в своем развитии. Все процветали, иностранное золото рекой текло во Францию. Торговцы увеличили свой оборот в пять раз, буржуазия пристрастилась к роскоши. Крестьяне — к изобилию.

Высшей радостью, какую это благоденствие давало герцогу Орлеанскому, была возможность удовлетворить свое великодушие. Филипп, не любивший роскоши и мало тративший на своих любовниц, наслаждался, когда он мог давать, давать без всякой меры. И он непрестанно превращал чудесные билеты Лоу в пенсии, подарки, милости, раздаваемые как друзьям, так и врагам. Он никогда не умел отказывать. И ему нравилось, когда люди охотно принимали эти милости. Он ссорился с Сен-Симоном, возражавшим против этого золотого дождя. Человек, «бахвалившийся преступлениями», наконец стал тем, кем он всегда мечтал быть: отцом-покровителем счастливого народа, раздающим милости налево и направо.

Но если Франции фортуна улыбалась, то к Испании судьба не была столь благосклонна. Пока Филипп V приходил в себя после предательства небес, Бервик занял Сан-Себастьян, Уржель, Гипускоа, спалил верфи Сантоны.

Но у Альберони была еще одна карта в запасе. Представитель бретонской знати, месье де Мела-Эрвье, приехал — несколько поздно — просить поддержки у Католического короля; он уверял, что появление испанского флота у берегов Бретани поднимет всю провинцию. Подобная перспектива вновь улучшает настроение высокомерного министра, возрождает его химеры. В своем воображении он уже представлял, как армия высаживается на французское побережье, а затем идет к Парижу, где население, настроенное против герцога Орлеанского, радостно открывает ворота города. И вот уже в Виго и Ла-Корунье снаряжаются последние корабли Филиппа V, вот уже герцог д’Ормон набирает команду авантюристов.

И тогда герцогиня Менская, одержимая желанием вернуться в свой замок в Сё, рассказывает регенту о заговоре. Английская эскадра появилась в Виго 21 октября, разрушила порт и арсенал.

Видя, что все потеряно, король и королева Испании, опасаясь, что инфанты будут вовсе лишены наследства, в приступе позорной трусости решают бросить союзникам голову Альберони.

Елизавета Фарнезе неожиданно обнаруживает, что несравненный кардинал был фанфароном, интриганом, нечестивцем, честолюбцем — словом, сыном садовника. Она тут же проникается к нему отвращением, заставляет своего мужа ненавидеть кардинала, и теперь они яростно сваливают на него все свои ошибки.

Вечером 4 декабря Альберони по обыкновению работает с королем, который ведет себя с ним как обычно; 5-го монархи уезжают в свою загородную резиденцию Эль-Пардо, оставляя декрет, по которому, «дабы избегнуть вмешательства кардинала в дела министерства и его появления во дворце или в другом месте перед лицом их величеств, ему предписывается в течение недели покинуть Мадрид, а в течение трех недель — владения Испании».

Альберони принял удар стоически. Он решает отправиться в Италию и запрашивает французский паспорт, который Дюбуа, счастливый возможностью избавиться от своего злого гения, радостно ему предоставляет.

Узнав, что Альберони отправился в изгнание и уже проезжает через Каталонию, Елизавета Фарнезе начала мучаться угрызениями совести. К тому же этому — слишком близкому — фавориту было известно много секретов, в том числе и тайны королевской супружеской постели. А если он решит предать или отомстить? И на дороге между Леридой и Жероной группа наемных убийц нападет на карету кардинала, забирает его вещи и его бумаги, но не отваживается его убить. Беглец успокаивается только достигнув французской границы.

«Наконец-то я в христианской стране!» — восклицает он.