Владимир Мартов - Юность Карла

— Как вам будет угодно, королева. Что же касается моей дочери, она, конечно, соответствующим образом готовится к предстоящему браку и сейчас находится в монастыре. Правда, у меня появился ряд вопросов, на которые королева франков безусловно легко сможет ответить.

— Что за вопросы?

— Вот наша дочь, Лиутберга Баварская, пишет нам, что Карл ведет безнравственный образ жизни, пьет, волочится за девками, груб и необразован. Поймите ее правильно, королева. Она очень сочувствует своей сестре. Да и меня все сказанное не слишком радует. Я люблю свою маленькую Дезидерату. Ведь у меня осталась только одна дочь.

«Ах змея, — подумала Бертрада, мгновенно просчитавшая скрытые за этим письмом далеко идущие планы достойной дочери ломбардца. — Ты даже отцу готова вставить палки в колеса, лишь бы короновать своего муженька и сделаться королевой», — но вслух сказала совсем другое.

— Я понимаю, что ею движет только любовь и желание счастья своей младшей сестре, — Бертрада вложила весь сарказм в начало фразы, — но Лиутберга явно преувеличивает или прислушалась к злым наветам. Карл, конечно, не ангел и не девственник, но подобный грех свойствен многим молодым людям. И он не бывает груб с девушками. Да, Карл не знает греческого или латыни настолько хорошо, чтобы состязаться с ученейшим мужем Варнефридом, живущим ныне при вашем дворе, — как видите, о нем знают во Франконии. Поэтому образованная жена, безусловно, поможет мужу и привьет ему любовь к изучению семи наук.

— Вы меня убедили, дорогая королева, и я готов подписать все необходимые договоры. Заключенный союз франков и Ломбардии ждет большое будущее.

— Особенно если этот брак будет способствовать процветанию Святой Церкви, верными дочерями и сынами коей мы являемся, — добавила Бертрада.

— Безусловно. Безусловно, королева. И я незамедлительно постараюсь встретиться с Папой и решить все спорные вопросы.

— И ты, отец, согласился отдать нашу малышку этому варвару? Но ради чего? — недоуменно спросил Адальхиз, беседуя с отцом после отъезда Бертрады.

Они стояли на открытой площадке угловой укрепленной башни, с которой открывался широкий вид на цветущую и благоухающую равнину Ломбардии. А если чуть посмотреть туда, за правое плечо, можно было видеть, как быстро несущий свои воды Тицино вливал их в широкий и полноводный Пад.

— Я съем Папу с потрохами, и Карл, который мог бы помешать мне — ведь еще его отец поклялся защищать престол Святого Петра и владения Рима, — не сможет этого сделать.

— А Карломан?

— Один он ничего не стоит, и потом, братья не ладят друг с другом. Если Карл двинет свою армию, ему придется сначала сражаться с такими же франками, как и он сам.

— Неужели нужно жертвовать счастьем несчастной девочки ради того, чтобы получить больше власти?

— Так устроен мир. Надеюсь, ты скоро это поймешь или лишишься короны, которая должна к тебе перейти после моей смерти.

Сын спустился вниз, а Дезидерий еще долго оставался на башне, любуясь открывавшимся видом и не замечая, что бьющее в спину заходящее солнце отбрасывает уродливую бочкообразную тень на раскинувшуюся вдаль и вширь равнину. Его тень.

Труднее всего пришлось Бертраде в Риме. Но и здесь она произвела хорошее впечатление на слабохарактерного, но алчного Стефана III.

Посетив как простой паломник многочисленные святые места Вечного города и выказав тем самым уважение Церкви, она в разговоре с Папой изложила свой план мирного сосуществования четырех государств.

«Благословенны миротворцы», — напомнила она Папе, не преминув при этом подчеркнуть, что союз четырех правителей, во-первых, принесет мир и спокойствие, а во-вторых, застрахует владения Римской церкви от посягательств со стороны. При этом Бертрада искусно сыграла на существовавших противоречиях между Римом и византийскими императорами, никогда не желавшими признавать приоритет римских первосвященников.

— Если случится так, — говорила она, — Карл сможет оказать помощь Папе именно в силу заключенного союза.

— Он дитя в вопросах политики, — возразил Стефан.

— Да, — вынужденно согласилась с ним Бертрада. — Но он истинный христианин и отважный воин.

— И все-таки союз с нечестивцами-лангобардами, исповедующими в своем большинстве арианскую ересь, противоестествен. Поэтому будем считать, что я ничего не знаю о предполагаемом браке. А там посмотрим. — И Папа протянул руку для поцелуя, давая понять Бертраде, что аудиенция окончена.