Руй Кастро - Рио-де-Жанейро - карнавал в огне

В 2002-м Веспуччи увидел бы немало как сходства, так и различия с теми восхитительными картинами, что предстали когда-то его взору. Залив показался бы ему не менее впечатляющим, вот только, присмотревшись повнимательнее, сегодня он обнаружил бы, что воду загрязняют инородные тела — пластиковые бутылки, старые шины или тысяча тонн нефти, пролившейся в море из танкера. Очертания побережья все еще радуют взор, но Веспуччи, знавший это побережье еще девственным, заметил бы, как оно изменилось, — где теперь десятки чудесных бухточек, островков и пляжей? Горы все еще на месте — как стойкие часовые, они не покидают своих постов, но их зеленый покров значительно поредел. Да и температура воздуха несколько поднялась, и ему до смерти захотелось бы снять свои бархатные штаны и елизаветинский камзол. Но он определенно не стал бы порицать все новшества до единого: канатная дорога, поднимающаяся на вершину Сахарной головы, ему непременно бы понравилась. И куда бы он ни взглянул, перед ним лежало бы красноречивое объяснение причин подобного преображения: вместо деревни с ее разбросанными хижинами перед ним предстал бы город с высокими белыми домами, населенный 5,8 миллиона людей, зовущих себя кариоки, и почти у каждого из них есть душа!

Веспуччи узнал бы и некоторые из старых обычаев. Многие аборигены до сих пор проводят полжизни на пляже практически безо всякой одежды. В определенный период года они оставляют все прочие занятия и без оглядки предаются песням и танцам под звуки барабанов, вот только теперь они одеты в странные костюмы и в их движениях присутствует некий намек на хореографию. А их хижины на склоне холма построены теперь не из соломы, а из дерева и кирпича. Если бы Веспуччи сошел с корабля и прошелся по улицам, он оказался бы в древнем и вместе с тем современном городе, гостеприимном и равнодушном, сдержанном и снисходительном к безрассудству, цивилизованном и варварском. Здесь, посреди этого смешения противоположностей, он ощутил бы острее, чем где бы то ни было, будто он очутился в раю и в аду одновременно. И он был бы поражен, хотя даже логово самых свирепых пиратов его не испугало бы.

Если проследить историю Рио, то за 500 лет город успел побывать в роли: Эдема, о котором мечтали утописты, неудавшейся Антарктической Франции, пристанища для пиратов и корсаров, рынка сбыта золота и рабов, крупнейшей столицы европейской метрополии и опереточного королевского двора, родины знаменитого карнавала, и во все времена — когда втайне, когда открыто — своего рода сексуальной Мекки. Здесь привыкли во все времена с радостью давать приют любому: солдатам, миссионерам, жертвам расовых гонений, политическим беженцам, религиозным бунтарям, иммигрантам отовсюду и даже спасающимся от правосудия. Рональд Биггс, Великий Грабитель Поездов, не первым задался вопросом: «А что, если мне бежать в Рио?» Задолго до него, в 1950-м, персонажу Алека Гиннесса из фильма Чарльза Крайтона «Банда с Лавендер-Хилл» пришла в голову та же мысль, — разница только в том, что Биггс сюда действительно приехал. Любопытно, что бразильцы, присвоив чьи-либо деньги, бегут совсем в других направлениях — в Майами или в Европу.

Рио радушно принимает любого и не задает вопросов. Этот город — полоска земли, уместившаяся между горными цепями и побережьем, вдоль которого почти на пятьдесят миль протянулись пляжи, — неизменно обещает солнце, хорошее настроение и свободу движений. И если не считать нечастых гроз, поражений футбольной команды «Фламенгу» (от которой все равно половина города приходит в радостное возбуждение) и некоторых других небольших местных неприятностей, свои обещания город всегда выполняет. Недавно, в 2003 году, журнал «Нью Сайентист» назвал его «самым дружелюбным городом мира». Просто для информации сообщу: «самым недружелюбным» оказался Нью-Йорк.

320 лет Рио являлся столицей Бразилии (если учитывать и период с 1640 по 1763 год, когда город делил сию почетную обязанность с Баией), до тех пор пока в 1960 году не основали Бразилиа, этот парк аттракционов, отданный на откуп политикам и дельцам. Все это время Рио служил еще и своего рода официальными воротами в страну и главным ее символом. Чтобы понять, в какой стране он находится, иностранцу хватало одного лишь взгляда на Сахарную голову, бульвары вдоль пляжей Копакабаны, статую Спасителя или стадион «Маракана». И ничего не изменилось, когда Рио-де-Жанейро перестал быть столицей: он так и остался городом, который первым приходит на ум при слове «Бразилия».