Степан Злобин - Степан Разин (Книга 1)

– А на Дону и опять воровская свара пойдет? – сказал князь.

– На Дону воровство какое! Богаты придем, избы новые ставить учнем, то да се, скотинку купить, кто сад заведет, кто лавку откроет. А я рыбак. Я сети себе такие велю сплести, что всю рыбу разом свезу на московски торга...

– В атаманы донские, чай, метишь?

– Как народ оберет, князь, а чести не откажусь! Кто же власти не любит! Где власть, там богатство, – с умышленной простоватостью сказал Степан.

– А старый-то войсковой атаман не отдаст ведь бунчук, – поддразнивая, допытывался воеводский товарищ.

– А старый-то атаман, князь, то крестный мой, Корней Яковлич! Он меня, как сыночка, любит и балует. У нас с ним и лен не делен. Он меня, князь Семен Иваныч, ведь смолоду в атаманы прочит! Приду – обоймет, расцелует, слезами на радостях обольет...

– А чего ж он писал... – Князь Семен спохватился и смолк.

Разин вдруг разразился неистовым хохотом.

– Писал, старый пес?! – спросил Разин со злой усмешкой, уже не таясь. – А то и писал – знает, что я ворочусь, так сверну башку!.. Вот-то, князь Семен, вы и пушки отнять у меня хотите, чтобы Корниле дать волю. Да нет, не дождетесь! Я государю принес вины, а с Корнилой не будет мира!.. Я, может, затем и царю грешил, может, персов шарпал затем, чтобы мне на Дону стать первым, Корнилу зажать... Я за то ведь казачьи души губил, кровь народную пролил, за то и жену и детей покинул, в чужие страны пошел... Теперь я богат и силен. Правды добьюсь, князь Семен Иваныч. Весь Дон под себя заберу!..

– Ну, знаешь, Степан, ведь так-то ты сам себе яму роешь! На Дону похваляешься драку затеять. Да как же нам пушки тебе отдать! Боярина князя Иван Семеныча нрав я знаю. Коли ты хочешь на Дон попасть, то все, как в грамоте государевой сказано, так и твори, а то не отпустит! – сказал стольник.

Степан отодвинул скамью и встал. Из-под густой бороды на темной, обветренной и загорелой коже Степана вспыхнул румянец.

– Так вон ты зачем меня звал! Напоить да добром уломать отдать пушки, а там и послать на съедение! Не отдам, князь Семен Иваныч! – отрезал Степан. – Да, мыслю, ошибся ты, князь, и в боярском нраве, – сдерживаясь, сказал он. – Воевода боярин Иван Семеныч не жесток сердцем. Ден десять пройдет – он и сам нас отпустит и пушек не спросит, а про ясырь-то и думать забудет!..

– Чем его застращаешь? – спросил князь Семен с озорным любопытством, словно сам был не воеводским товарищем, а одним из разинских есаулов.

– И стращать не стану, а буду лежать в шатре да погоды ждать. А погода-то, слышь, князь, играет! – сказал Степан, кивнув на окно, за которым во дворе слышался гул народной толпы...

– Чернь играет! Ей что – лишь бы бражку пить! – презрительно возразил воевода. – Чернь играет – что ветер дует! Не тебе плыть по ветру, Степан!

– А чего ж мне не плыть, коли дует попутный? На то люди надумали парус. И бражка-то ныне твоя, а во славу мне... Слышь, чего кричат?..

Степан приложил палец к уху, и, словно в ответ на его слова, донесся с воеводского двора чей-то зычный, как колокол, голос:

– В честь и славу твою, Степан Тимофеич, пьем чашу!

– Здрав будь, батюшка атаман! – поддержали его крики пирующей толпы.

Степан встал, резким толчком отодвинул тяжелую скамью, налил кубок, поправил чалму на голове и, широко, по-хозяйски распахнув дверь, вышел к народу на высокое воеводское крыльцо.

– Во здравие всех вас, дети! – сказал он, подняв кубок.

И тысячи голосов радостно закричали ему в ответ...

Выйдя на крыльцо, Разин больше уж так и не вернулся в горницу, словно забыл о князе. Он присел во дворе к одному из потухших костров, где пели казацкие песни.

У других костров уже сытые и под хмельком астраханцы и казаки разговаривали о всяких делах. Разинцы рассказывали морскую бывальщину, переплетенную с небылицами.

«Хитрый, черт! – думал Разин о князе Семене. – Все добром да лаской, и славу и честь сулит... Хвост-то пушистый! Пузастый старик – тот злее, да проще. Зверем глядит и за свой стол не станет садить! А сей-то куды-ы хитрее!..»

– Степан Тимофеич, куды же ты девался?! – крикнул через окно стольник.

– Иди сюды к нам, князь! Песни петь станем! – насмешливо отозвался Степан.

Хмельная толпа разразилась хохотом.

– Иди, воевода, с нами сидеть! – кричали веселые, озорные голоса. – Астрахань-город молит тебя, князь Семен!

Стольник захлопнул окно, погасил свечи.

– Ну, гости, пойдем! Хозяин умаялся, спать лег, – позвал Разин и первый встал от костра.

Всею толпой астраханцы провожали Степана к берегу на струги, и он пел вместе с другими.