Степан Злобин - Степан Разин (Книга 1)

Тяжесть век одолела, в последний раз сознанье вернуло его в избу, но сидевший на лавке старик тут же заклубился дымом, поплыл в желтоватом свете луны и растворился в далекой хмельной песне, ворвавшейся через узенькое окошко...

И всю ночь мучила его духота. Черный поток среди песчаной пустыни отделял его от стрельчихи Марьи, вдовы казненного рыжего. Словно из темной меди плечи и полуобнаженная грудь ее манили Степана. Он кинулся в черный поток и увяз, барахтаясь в сгущавшейся крови. Он тонул, и Марья на том берегу была тем, кто единственный мог бы его спасти из этой кровавой трясины. Вот он почти достиг берега. Марье осталось лишь протянуть ему руку. Она нагнулась, и он рванулся к ней, но стрельчиха ногою толкнула его назад в поток...

– Вот где правда твоя – в кровище! – закричала она.

– Дай руку. Спаси. Полюблю тебя. Так стану любить, как муж тебя не любил! – уверял Степан.

– Анто-он! – позвала она...

Разин проснулся. Было яркое утро. Солнце светило в оконце стрелецкой избушки. Черноярец, Сергей Кривой, Еремеев, Сукнин и старик молча в ожидании сидели по лавкам.

«Как архирея ждут аль протопопа с похмелья после престольного дня!» – с насмешкой подумал Разин.

– Вам чего, атаманы? – спросил он.

И вдруг все оживились.

– Спишь долго, Степан Тимофеич! – воскликнул Сукнин.

– Хотели будить, ан дед не велел. Сказыват: мой гость, покою его не нарушу, – шуткой пожаловался Иван Черноярец.

– Давай, Стяпан, подымайся, дела ждут! – сурово сказал Сергей. – Не разбойный стан – город ныне у нас. По-иному вершить все надо, а как – лихоманка знает!..

– Не воеводы – почем нам ведать! – добавил Митяй Еремеев, почесывая в вихрастом затылке.

Степан усмехнулся.

– А вы б старика спросили. Иван говорит – он Псковом владал, от бояр пас город...

– Христос с тобой, ватаман Степан... Как по батюшке, позабыл!.. Куды старику!.. У ворот стоять, караулить – по мне, а городами владать... – с испугом забормотал воротник.

– Ладно! Потом расскажешь про старую быль, а нынче мы сами размыслим, – перебил Степан. Он выспался, и вчерашняя мрачность ушла, но осталась большая забота: город. Что делать с городом? Управлять ведь не плахой да палачом. – Ты, Иван, – обратился Степан к Черноярцу, – возьмешь на себя дела городские, стены да надолбы лучше глядеть.

– Плотников воевода пришлет – тех к делу поставить? – подмигнув, засмеялся Иван.

– Придут же! Не зря голова писал в Астрахань, что стены да рвы обветшали! – подхватил Сукнин.

– Ты, Сергей, житницы, кабаки смотри, казну собирай с вина.

– Гляди, купцы бы все дни торговали. Ино начнут припрятывать всякий товар и дороговь нагонять, – вставил старый воротник.

– Верно, Максим! – одобрил Степан Тимофеевич. – А кто торговать не схочет, то лавку зорить и товары дуванить. А кои торговые люди ладом торгуют, ты тех не обидь...

– Мне будет доля какая, Степан Тимофеич? – спросил Сукнин.

– Ты, Федор, сказывали, море любишь, много по морю ходил. Тебе струговое дело и ведать: смоли челны да струги, снасти морские справляй, прибирай охочих людей ко гребле да к парусам, рыбой войско корми. А пуще всего – что ни день, что ни ночь высылай рыбаков на челнах до самого устья. Нам надо с моря беречься. Как бы с Астрахани не нашли на нас во стругах.

– Может, и с суши грянут, – заметил Сукнин.

– С суши станет беречь Еремеев. Дозоры конные в степи слать.

– Наумов утре послал казаков по степям в разъезд. Тутошних стрельцов уловили, – сказал Черноярец. – Пять человек степями шли в Астрахань.

– Твои стрельцы, есаул! – напомнил Разин деду Максиму. – Сказал – с тебя спрос!

– Спрос-то спрос, а сам ко мне спать?! Куды я тебя одного покину?! – огрызнулся Максим.

– Ладно, дед! – согласился Разин. – Чего с ними сталось? – спросил он Ивана.

Черноярец красноречиво рубанул рукой.

– Туды и дорога! – одобрил Разин. – Головы укажите на пики вздеть, на торгу поставить, чтобы видели все, как измену секем... А Наумыч казацкий уклад между горожан налаживать станет. Так дело у нас и пойдет... Научимся городами владать. Не загинем! – бодря казаков, весело заключил Степан.

Казацкий уклад не был для Гурьева Яицкого городка далекой, неведомой сказкой. Яицкие казаки, уклад которых был близок донским, нередко сюда наезжали. У них тут были не только знакомцы, но даже свойственники и родня. Да, в сущности, казацкий уклад всегда манил русского человека – как наиболее определенное представление о вольности, о том, как люди могут устроить свою жизнь, если над ними не будет воевод и бояр. Потому так легко и быстро устроилась казацкая жизнь и в Яицком городке, где Разин велел жителям обрать из себя есаулов. Поделившись на сотни, гурьевские жители выбрали в есаулы тех, кто в прежние дни обычно больше других ворчал на начальство, на поборы и притеснения. Купцы пооткрывали свои лавки и начали торг, посадские рыбаки выезжали на свой промысел, хотя в устьях Яика Разин велел держать заставы для бережения от перебежчиков. Дальше этих застав никто не смел выйти в море. Несмело и осторожно к городу подошли степные кочевники, предлагали сыр, кожи, скот, просили продать сукна, муки, топоров, пил. Казаки с ними начали торг. Степан разрешил даже открыть в кабаках торговлю вином.