Степан Злобин - Степан Разин (Книга 1)

Самаренин рассмеялся:

– Шутник ты, шутник, атаман!.. Не дело, голубчик!.. – по-прежнему весело продолжал он, будто корил за озорную проделку шустрого подростка. – Как же так: ни войсковой старшине, ни станичным слова не молвил, а сам – на! В поход в сто пятьдесят челнов!.. И пушки и зелье скопили!.. Домовитых в низовьях пошарпали, будто крымцы! Эх, Степан Тимофеич! Затеял Азов разбить без Войска Донского, с одной голутьбой! – укоризненно произнес он.

– А чем гулутьба не войско! – ответил Степан угрюмо, без шутки.

– И голутьба – не войско и ты – не войсковой атаман! – строже сказал Самаренин. – И круг вам идти на Азов не велит, а велит, не мешкав, назад ворочаться...

Степан с насмешкой мотнул головой.

– Назад в гнездо две тысячи казаков на насест не посадишь – не куры! Иди-ка скажи им, что ты идти не велишь. А в воду кинут – тогда на себя пеняй...

– Не от себя мы, Степан Тимофеич, – пытаясь смягчить столкновенье, вмешался станичный. – Письмо от круга тебе, – сказал он, протянув запечатанный столбец.

– "От круга"! – передразнил Разин, вырвав столбец из его рук, по-хозяйски распечатал грамоту, поглядел на замысловатые крючки и завитки писарского пера. – Писал писака, читай, собака! – со злостью сказал он.

К ним подскакал верхом Черноярец.

– Ты дюже грамотен, Ваня, читай-ка, что круг нам пишет.

– "Зимовейской станицы казаку, гулебному атаману Степану Тимофееву сыну Разину", – бойко прочел Черноярец.

Степан слушал молча послание тайного круга. Слово за словом Иван Черноярец прочитывал то, что Степан заранее угадал: что, столкнувшись с Азовом, гулебщики навлекут войну на все донское казачество, а Дон к войне не готов, пушки и пищали у донцов износились в польском походе, новых же царь не прислал, да тут еще выдался год, небогатый хлебом, и хлебного жалованья не будет до самых осенних дней...

Дальше старшина писала о том, что идти в двух тысячах казаков на Азовскую крепость никак не разумно, что с голытьбой, непривычной к мушкету и сабле, он неминуемо пропадет...

Степан ждал и этого довода. Тихая усмешка таилась в его бороде и в уголках глаз, когда слушал он старшинскую отповедь. Он рассчитывал не на силу и ратную выучку, а больше всего на бесшабашную удаль своей ватаги да на боевую удачу.

Но Черноярец читал дальше, и того, что читал он теперь, Разин уже не ждал.

Старшина сообщала цифирные выкладки о запасах хлеба, свинца и пороха, о пушках, мушкетах и ядрах, о числе ратных людей, о конях, ослах, верблюдах и о количестве овец и быков, припасенных в стенах Азова.

Разин потупил глаза и уже не смеялся. Слушая грамоту войсковой старшины, он понял свое легкомыслие.

«Вот как делают ратное дело!» – подумал он.

Трезвый расчет бывалых воителей убедил его и привел в смущенье.

«А мы, дураки, на авоську лезем!» – подумал он, тревожно взглянув на Черноярца.

Но это было еще не все. В завершение письма войсковая изба писала о том, что старшина не надеется на разум Степана.

Чтобы оберечь все Войско Донское от гибели, тайный круг указал учинить у Черкасска по Дону заставы и никого казаков ни из Черкасска, ни с верховьев в низы не пускать, а крымскому хану и мурзам азовским послали письмо, что Степан вышел с Дона разбойной статью и Войско Донское ему не заступа, если азовцы и крымские люди нападут на его голытьбу...

Это было неслыханное предательство: донская старшина не только от них отреклась, не только оставила их без подмоги с верховьев, на которую так рассчитывал Разин, но она изменнически выдавала русских людей азовцам и хану, предупредив их письмом о походе Разина.

Кровь бросилась в голову атамана... Схватить сейчас всех посланцев Корнилы да тут же казнить за продажу... Разин сжал кулаки, но широкая ладонь Черноярца тяжело и спокойно легла на его руку. Степан взглянул на товарища.

Черноярец, окончив чтенье, с насмешкой смотрел на черкасских посланцев.

– Наврали, собаки, с пять коробов! – прищурясь, спокойно сказал он и сплюнул.

– Как наврали?! – взъелся Самаренин. – Ведомо все войсковой старшине!

Иван качнул кудрявою головой.

– To, что вы написали, и мы раньше ведали, да не страшились того – пошли. Ан я ныне турского сотника в камышах уловил. Бежал он от ханского палача из Азова... Не четыре тысячи воинов ныне в Азове, а шесть, единорогов на башнях не десять – двадцать. Хлеба в привозе вчетверо больше, чем вы писали... Все то – не беда... Сказывал он иное: в азовской твердыне черная смерть, зараза...