Леонид Сотник - Экзамен

— Шли вместе тюрк, перс, араб и грек, а навстречу им — путник. Видно, путник был добрым человеком и подарил он странникам монету. Собрались они в круг и стали судить да рядить, как им поступить с неожиданно свалившимся богатством. Первым высказался перс. «Давайте на эти деньги купим ангур», — предложил он. «Зачем мне твой ангур? — возмутился араб. — Ешь его сам, а если что-то покупать, так уж лучше эйнаб». Но с предложением араба не согласился грек. Он сказал, что не хочет ни ангура, ни эйнаба, а самое лучшее, что можно приобрести, это, конечно же, стафиль. Но тут рассердился тюрк. «Чем тратить деньги на всякие пустяки, — сказал он, — лучше бы сходили за узумом». Сколько друзья ни спорили, но к согласию прийти никак не могли — поссорились и подрались. И как жаль, что не встретился им стоязыкий человек, который мог бы сказать: «Друзья, ведь вы говорите об одном и том же. Ангур, эйнаб, стафиль, узум — имена различные, но обозначают они единое понятие — виноград. Так стоит ли ссориться?» Вот и всё.

Перс смеялся, обнажив ровные белые зубы. Отец сидел за столом, опустив голову. Он не смеялся.

— Видите, — сказал Абдурахман Салимович, блестя глазами от пережитого веселья и, словно бы в смущении, прикрывая волосатый рот ладошкой. — Предметом спора у наших странников была лишь монета достоинством в один дирхем. Вы улавливаете мою мысль: всего лишь монета! А что, если народы станут обсуждать более серьёзные вещи? — Гость неожиданно понизил голос до шёпота: — Они, кстати, уже обсуждают. Могу кое-что сообщить вам, многочтимый Даниил Аркадьевич, зная, что вы вне политики. Мне неведомы цели, с которыми большевики совершили свою революцию, но следствием этой революции станет распад Российской империи. Туркестан, кстати, большевики уже потеряли. Потеряют и Астрахань. Это дело считанных дней. Вы удивлены?

— Почему вы пытаетесь связать Туркестан с Астраханью? Эти величины несовместимы ни в этнографическом, ни в историческом плане. Судьба Туркестана в руках его народов, а уж судьбу Астрахани будем решать мы, россияне.

— Не скажите, мудрейший из мудрейших, не скажите… — Перс поудобнее устроился на стуле, развязал поясной платок и, снисходительно поглядывая на своих собеседников, принялся излагать свою точку зрения на национальный вопрос в России. Держался он с завидной непринуждённостью и раскованностью, и если бы отец с сыном не знали его в другие времена, не изучили до тонкостей его манеру тренированной почтительности, то им показалось бы, что перед ними сидит не купчишка с астраханского базара, а по меньшей мере облачённый властью правитель или человек, которому доверено власть утвердить. — Вот вы говорите — «Астрахань». А что сие такое? Сие есть название тюркское — Хаджи-Тархан. Так нарекли эту местность татары. Позднее вы, русские, переименовали её в Хозитаракань, а уж потом, после многих лингвистических упражнений, город приобрёл своё нынешнее имя — Астрахань. Значит, место ему не в Российской империи, но в империи мусульманской… Хотя, по правде сказать, я не знаю, будет ли новое государственное образование среднеазиатских народов именоваться империей или республикой.

— А разве такое объединение уже создано?

— Пока нет, но всё к тому идёт. Господин Дутов уже перерезал железную дорогу, связывающую Советскую Россию с Ташкентом, а это значит, что Туркестанский край оказался в изоляции. И если у мусульманских партий, противостоящих сейчас Советам, не хватит сил взять власть в свои руки, то они вправе ожидать помощи из-за границы.

— Англичане! — насмешливо сощурился Даниил Аркадьевич.

— Вы угадали, о мудрейший из мудрейших, — перс картинно развёл руками. — Если уходят русские, значит, приходят англичане. Инглизы, как называют их у нас на Востоке. Но инглизы придут и уйдут, а мусульманский Туркестан останется.

— Что-то я не помню такого случая в истории, о мой высокочтимый гость, чтоб англичане откуда-нибудь уходили добровольно. Я даже не помню случая, чтобы они вообще откуда-нибудь уходили. Так не кажется ли вам, что этот новый Туркестан, о котором вы нам так красочно рассказали, станет такой же захудалой колонией, как и при императорах всероссийских?

Из-за стола Миша перебрался на диван, в тень. Ему был интересен спор между отцом и персом, и он не хотел, чтобы его отправили в постель. Он не всё понимал в этом споре и, не выдержав, спросил:

— А скажите, уважаемый учитель, кто будет управлять в этом вашем самостоятельном Туркестане: богатые или бедные?