Олег Михайлов - Генерал Ермолов

— На Париж, братцы! Идем на Париж!..

— На Париж! — говорили генералы. — И Москва будет отомщена.

— Идем в Париж! — радостно вторили офицеры. — Тамто найдем отдых и удовольствия. Пале-Рояль, держись! Есть ли деньги, господа, чтобы было на что повеселиться? Если не хватит — возьмем контрибуцию…

— На Париж! — судачили, размахивая руками, гвардейцы-солдаты. — Там кончится война. Государь, слышь, всем даст по рублю, по фунту мяса и по чарке вина! Наконец станем на квартиры…

— Направо, налево — раздайсь! — слышалась сзади команда, которая обыкновенно отдавалась, если через колонну проезжал кто-либо из генералов.

Гвардейцы поспешно расступались и видели в середине бегущего полкового козла, который шел с войсками от самых Рудных гор.

— Васька тоже идет в Париж! — кричали усатые ветераны. — Держись, француз! Направо, налево — раздайсь!

И общий хохот ускорял движение.

Большая парижская дорога, по которой споро двигалась гвардия, была испорчена, и как будто нарочно: огромные камни выворочены на ребро, а величественные тополи, росшие по сторонам, вырублены и свалены поперек тракта.

Иногда попадались трупы ободранных лошадей, куски кожи от киверов и ранцев.

Чем ближе к столице, тем чище и обширнее становились строения в деревнях и местечках, а земля — плодороднее.

Фруктовые деревья и зеленеющая пшеница готовы были развернуться с первым дыханием весны, и жаворонки уже купалпсь в небе.

— Ишь, щевропок, юла, порхает на месте, — говорили гвардейцы и вспоминали родные деревни. — Жаворонок — к теплу, зяблик — к стуже…

Во дворах стояли скирды с хлебом, но не было ни души.

Ермолов запретил фуражировку и везде, где проходил, оставлял для охранения деревень караулы. Наконец за Суассоном солдаты увидели вдалеке, на возвышенностях, густой пушечный дым. Это Раевский с авангардом главной армии сбивал французов, которые, слабо сопротивляясь, отступали к Парижу.

Сняв треуголку, Ермолов указал ею на холмы справа от дороги, украшенные машущими крыльями мельницами:

— Монмартр! Предместье Парижа!..

— Здравствуй, батюшко Париж! — разнеслось по рядам. — Как-то ты расплатишься с нами за матушку Москву!..

Сорокатысячный отряд маршалов Мармона и Мортье готовился защищать столицу Франции, в то время как Наполеон с остальной частью войск пытался с тылу тревожить главную армию.

Наступило 18 марта — радостный день для славы русского оружия и несчастный и бедственный для Наполеона.

Гром битвы и крики «ура!» наполнили окрестности Парижа — такой» столица Франции не слыхала с салгых древних времен. Ермолов в свите Александра I внимательно следил за действиями корпуса Раевского, стоящего в огне с пяти утра. Тут же находились великий князь Константин, Шварценберг, Барклаи-де-Толли, Милорадович, Аракчеев, многочисленные штаб-офицеры, флигель-адъютанты и приближенные императора. Непрестанная пушечная пальба и ружейные хлопки слышались впереди, от Бельвильской высоты, пкрывающей Париж. Густые колонны неприятельских каг.алеристов в светло-серых мундирах и высоких куньих шапках силились вернуть селение Пантеп и Роменвиль, занятые русским авангардом.

По диспозиции Раевскому назначено было атаковать центр французских войск; одновременно принцу Вюртембергскому — овладеть на левом фланге мостами через Марну и очистить Венсенский лес; Силезской армии Блюхера на правом крыле — занять высоты Монмартра. Однако принц Вюртембергский был еще далеко от поля сражения, а офицер, повезший Блюхеру приказ, заблудился и прибыл к нему поздно, когда уже кипел бой, в котором дрались только русские.

Так прошло несколько томительных часов. Все опасались, что в Париже появится Наполеон, который даже без счежего войска может дать сражению новый оборот. Нужно было торопиться, чтобы упредить противника. Но вот наконец справа послышался ружейный и пушечный огонь, возвестивший о прибытии Блюхера. Русские егеря во всей парадной форме пошли прямо в лоб на французов, защищавших Монмартр, с музыкой, песнями и барабанным боем.

Александр I подозвал к себе Ермолова, которому помимо русской подчинялась прусская и баденская гвардейская пехота.

— Алексей Петрович, настала пора определить жребий сражения, — сказал царь по-французски громче, чем нужно, так как чувствовал, что изрекает историческую фразу. — Я не хочу мстить Франции за Москву, но воюю только с Наполеоном. Ступай на Бельвиль и возьми эти восточные ворота Парижа!..