Наталья Иртенина - Нестор-летописец

— Девку не трогать, — жестко наказал воевода. — Свяжите и закляпайте ей рот. До утра пусть сидит в подклети на запоре. Стор о жа отвечает за нее головами.

Воевода отправился досыпать. Кмети, опутывая девку вервием, ворчали:

— Сам-то ее потрогал, а нам не велит… Эх, боярин!

— А ты попробуй тронь, — люто глядя исподлобья, предложила пленница. — Без уда останешься.

— Да ну ее к лешему, — стали плеваться отроки, подхватили девку, как бревно, и снесли в подклеть. — Сиди тут… ведьма.

Напоследок плотно забили ей рот тряпьем, чтоб не обморочила медвяным голосом сторожу.

Наутро, едва отслужили обедню и потрапезовали, Янь Вышатич приказал извлечь ведьму из заточения, развязать и раскляпать. День разгорался солнечный, светлый, в хоромах сидеть не хотелось. Суд творили во дворе — воевода и поп Евстафий. Перед тем боярин в храме стоял на коленях перед священником, каялся в блудном грехе.

— Поила ли тебя чем-либо сия девица? — спросил отец Евстафий, отрешенно разглядывая во дворе пленницу. — Давала что-либо съесть?

Как только сняли узы, Жива распрямила гордый стан, тряхнула головой. Разметавшиеся волосы вспыхнули на солнце красным пламенем.

— Нет, отче, ничего я не принимал от нее, — ответил воевода. Ему было тяжело и неприятно смотреть на девицу.

— Творила ли она какие-либо шептанья, заклинанья или иную богомерзкую ворожбу?

— Не видел, отче. При мне не творила, а что делала без меня в изложне, не ведаю.

— Да что там было делать-то! — молвила Жива с усмешкой. — Ложе собой согревала, тебя дожидаючись.

Поп Евстафий развел руками.

— В таком случае не могу сказать, что сия девица намеревалась погубить тебя, боярин, ворожбой. А если и намеревалась, церковному суду она все равно не подлежит.

— Как же не подлежит? — недовольно выкрикнул кто-то из дружины. — Ворожея она. Давеча всех околдовала.

— Дочери Евы испокон веку околдовывают мужей не ворожбой, а иным, — горестно произнес священник. — Девица сия не крещена и не имеет мужа, который мог бы наказать ее. Ты, боярин, слава Господу, жив и в здравии. Отпусти с миром девицу, дабы она не затаила зла.

Жива рассмеялась.

— Я принесу за тебя жертву Велесу, поп.

Отец Евстафий молча перекрестил ее и пошел со двора.

Отроки загомонили. Они не хотели отпускать девицу с миром.

— Отдай девку на потребу, боярин!

— Эй, красноволосая! Пойдешь со мной? После дам тебе нож, чтоб ты попугала меня им.

— Уйми своих псов! — крикнула Жива воеводе. — Я забрала твое семя. — Она приложила ладонь к животу. — Хочешь, чтоб они перепахали поле?

Янь Вышатич медленно изменился в лице. Схлынули уверенность и непреклонность, он стал растерян и бледен.

Крики со смехом стихли. Двор объяла тишина. О бесчадии воеводы знали все. Кмети с нетерпением ждали, как он поступит. Ждали долго.

— Принесите огня и воды.

Жива вздрогнула.

— Я отомщу тебе через твое семя!

— Подпалите ей волосы, — выдавил сквозь зубы воевода, — и выбросьте вон из города!

Дочь волхва заметалась среди кметей, вырывалась, била ногами. Ее схватили, растянули руки в стороны, к волосам поднесли пламя.

Казалось, она мгновенно вспыхнула с ног до головы. Кмети едва успели отскочить. Жива с утробным воплем побежала, упала и стала кататься в снегу. Ее тут же облили водой из ушата.

Воевода побрел в хоромы. Девка лежала ничком, не шевелясь. На спине через дыры в рубахе белело тело, не успевшее обгореть. На голове от гривы волос остались мокрые клочья и подпалины.

Кмети, жалея девкину красу, уложили ее поперек коня, накрыли плащом и вывезли со двора. Сердобольная баба-холопка, причитая, на ходу сунула для нее отрокам рубашку и старый кожух.

Несда выбежал за ворота, глядя вслед, и стоял, пока проезжий белозерский дружинник не огрел его плетью.

Трудная задача — найти дорогу в незнакомом лесу, к месту, где никогда не бывал. Особенно если надумал идти, когда солнце освещает лишь верхушки деревьев.

Что тянуло его туда — желание узнать или желание увидеть, или что-то еще, Несда не мог толком понять. При себе он нес в узелке край хлеба, кусок вареного мяса и капустную кочерыжку, оставленные от собственного обеда. В животе урчало, но он не часто слушал свое нутро и не привык потакать ему. Тому же учил воевода: всегда держи брюхо впроголодь, и враг не застанет тебя врасплох. Какой враг имелся в виду, боярин не уточнял: разумеющий разумеет. Церковные посты Янь Вышатич строго хранил даже в походах и в болезнях. А с красноволосой девой внезапно для себя оскоромился, нарушил Великий пост.