В. Каргалов - Полководцы X-XVI вв.

Казалось бы, правитель государства, «государь всея Руси» Иван III Васильевич должен непрерывно находиться в походах, возглавлять полки в больших сражениях, руководить осадой неприятельских городов. В действительности же так не случилось. Немецкий посол Сигизмунд Герберштейн с удивлением писал: «Лично он только раз присутствовал на войне, именно, когда подвергались захвату княжества Новгородское и Тверское; в другое время он обыкновенно никогда не бывал в сражении и все же всегда одерживал победу, так что великий Стефан, знаменитый палатин Молдавии, часто вспоминал про него на пирах, говоря, что тот, сидя дома и предаваясь сну, умножает свою державу, а он сам, ежедневно сражаясь, едва в состоянии защитить свои границы».

Да что чужеземец, германский посол! Не понимал этого и кое-кто из соотечественников, современников первого «государя всея Руси!»

По традиции, складывавшейся столетиями, идеалом полководца был князь-витязь, лично водивший полки в бой, как Александр Невский, или даже сражавшийся мечом в боевом строю простых ратников, «на первом сступе», подобно князю Дмитрию Донскому в Куликовской битве. Великий же князь Иван III личного участия в сражениях не принимал, часто во время войны вообще оставался в столице или в каком-нибудь другом, стратегически важном городе. Это давало повод его политическим противникам упрекать великого князя в нерешительности и даже сомневаться в его личном мужестве – к сожалению, эти упреки повторили и некоторые историки, представляя Ивана III только как государственного деятеля и искусного дипломата.

К Ивану III нельзя подходить с мерками «удельного периода», когда князья выходили в бой со своим «двором» и дружинами «подручных князей», только своим авторитетом обеспечивая единство действий и руководство боем. На рубеже XV и XVI столетий происходило то, что известный военный историк А. Н. Кирпичников называет крутой ломкой традиционной системы вооружения и тактики боя. Сущность этой ломки заключалась в переходе от феодальных ополчений к общерусской армии.

Основу армии теперь составляли «государевы служилые люди», дворянская поместная конница, объединенная в полки под командованием великокняжеских воевод. Все назначения тщательно фиксировались в разрядных книгах, там же указывались цели похода. Дворянская конница имела хорошее защитное вооружение («дощатые брони»), удобные для рукопашного боя сабли, даже легкое огнестрельное оружие – «ручницы».

Появились новые для средневековья военные формирования – отряды «огненных стрельцов», или «пищальников», и «наряд» (артиллерия). «Пищальники» набирались из горожан и тоже ставились под командование великокняжеских воевод. Пехоты, вооруженной ручным огнестрельным оружием, было уже достаточно. Например, Новгород и Псков обязаны были выставлять по приказу великого князя по одной тысяче «пищальников».

Из сельского населения в пехоту набиралась «посошная рать».

Была разработана четкая система сбора ратных людей. Неизмеримо усложнилась вся военная организация. В этих условиях непосредственное ведение военных действий возлагалось на великокняжеских воевод, которые практически воплощали стратегические и тактические планы, разработанные великим князем Иваном III и его военными советниками.

«Большим воеводам» перед походом вручался «наказ», подробная инструкция, где поименно перечислялись полковые воеводы, указывалось, где и как поставить полки, как организовать их взаимодействие, как поступить в той или иной конкретной ситуации. Вот, например, какой «наказ» был дан «угорским воеводам» (то есть воеводам, посланным с полками оборонять «берег» пограничной реки Угры от ордынцев): «…Пищальников и посошных людей князю Михаилу Ивановичу Булгакову и конюшему Ивану Андреевичу разделить по полкам, сколько где пригоже быть на берегу. А воевод им расставить по берегу, вверх по Угре и вниз по Угре, и до устья, по всем местам, где пригоже. А будет коли пригоже, посмотря по делу, отделив им воевод с людьми от себя, послать за Угру, и им тогда велеть итти за Угру – князю Ивану Михайловичу Воротынскому да окольничему Петру Яковлеву, да князю Федору Пронскому, да князю Андрею Курбскому, да Алешке Кашину и иным, которым пригоже, а людей с ними послать из всех полков, сколько пригоже. А посмотря по делу, будет им пригоже всем итти за Угру с людьми, и им оставить тогда на Угре князя Тимофея Тростенского да князя Андрея Оболенского, да князя Семена Романовича Мезецкого, а людей им оставить детей боярских не по многу, и пищальников, и посошных люден…»